Плащ душегуба - [10]
– Доел бы ты лучше свой бутерброд.
– Да не вопрос!
– Вот что я думаю, – начал я. – Такое впечатление, что убийца предвидел некоторые явления современной американской культуры. Либо он ухитрился разнюхать появление гоу-гоу за сто пятьдесят лет до того, как этот танец появился, либо он какой-то фокусник или предсказатель. Разумеется, обе эти версии – полный бред, что приводит меня к единственно возможному выводу…
Для пущего эффекта я выдержал театральную паузу.
Венделл сидел, невозмутимо жуя бутерброд.
– Гоу-гоу появился гораздо раньше, чем мы думаем! Ряженые, возможно, с самого своего появления практиковали его. Это мог быть один из тех языческих ритуалов, которые позже стали популярными обычаями, вроде пасхи или кентуккийского дерби.
Венделл отхлебнул виноградного сока, запив кусок бутерброда. Выглядел он задумчивым, и на секунду мне показалось, что он и впрямь сможет сказать мне что-то полезное.
– Никоим образом, – произнес он. – Никто не смог бы держать появление гоу-гоу в секрете сотню лет.
Его тупость была невыносима. Я попытался телепатически послать ему картинку, как я бью его по голове бейсбольной битой, но не мог избавиться от образа спаниеля, лакающего рутбир. Когда он покончил с бутербродом, я проводил его до двери и смог спокойно вернуться к своим заРЕАСЕям о расследовании.
В девятнадцатом веке, до рождения современных небоскребов, линия горизонта в Нью-Йорке была попроще. На фоне рассветного неба были заметны лишь Бруклинский мост, дом-«утюг», здание компании «Свиной жир и сухари Набиско» и знаменитая медная статуя Натана Бедфорда Форреста, основателя достопочтенного братства Ку-Клукс-Клан.
Девяностометровая[10] фигура в капюшоне была подарена Союзу побежденной Конфедерацией в 1865 году, в знак примирения и окончания Гражданской войны, и она стояла на острове Бедло у входа в порт Нью-Йорка уже более тридцати лет. Горящий крест, воздетый в правой руке Великого мага, служил гостеприимным маяком для миллионов иммигрантов, желавших припасть к щедрой американской груди. Это было первое, что бросалось им в глаза после долгого путешествия через суровую Атлантику. Школьники любили взбегать по 350 ступеням статуи к гигантскому капюшону основателя клана, выглядывать из его громадных глазниц, пока внизу их родители утирали слезы, читая «бегущую строку»:
К сожалению, эта достопримечательность впоследствии была уничтожена. Произошло сие вьюжной ночью зимы 1896 года, когда пьяный капитан цеппелина врезался своим дирижаблем прямо статуе в пах. Находившийся на борту груз – 500 галлонов марихуаны – вывалился в Гудзон, вызвав первую настоящую национальную экологическую катастрофу. Местные формы жизни – голуби, портовые крысы и угри – еще несколько десятилетий не могли избавиться от липкой нефтяной пленки. Спустя несколько лет здесь водрузили уродину Фредерика Бартольди и Гюстава Эйфеля, и безвкусная Леди Свобода по сей день остается предметом жарких споров среди ньюйоркцев.
А тогда, наутро после первого убийства, грошовые газеты запестрили пугающими сообщениями.
– На Геральд-сквер изувечена девица! – надрывались разносчики газет.
– Самая подробная информация об убийстве! Вдобавок сегодня вечером ставка в лотерее «Пауэрбол» поднимется почти до пятидесяти долларов! Отметьте два номера – получите бесплатно ручку для сковородки!
Дешевые газетенки, бульварная пресса прошлого, специализировались на самых темных и отвратительных сторонах городской жизни. Хотя Лиза сдержала свое обещание и не рассказала о случившемся в «Вечерних новостях», другие репортеры обошли ее, подкупив словоохотливых полицейских и сумев пролезть во временный морг, устроенный в Манхэттенской скотобойне. В те времена люди имели обыкновение мереть как мухи, и бойни были призваны обеспечить им временное пристанище на пути к вечному приюту. Там, среди туш крупного рогатого скота разных степеней разделки, подвешенных за задние ноги, и покоилось тело Беззубой Старушки Салли Дженкинс – холодное, безжизненное и тоже подвешенное за ноги.
Тук-тук-тук. Бум-бум-бум.
Громкий стук разбудил мужчину, спавшего в неприметном кирпичном особняке.
– Кофе и штрудель, да! – объявила хозяйка пансиона госпожа О'Лири. Судя по глухому удару из-за двери, постоялец свалился с кровати. Позже она будет объяснять следователям, что ей послышалось, будто кто-то мокрыми ногами громко прошлепал по комнате. Затем тяжелая дверь приоткрылась.
– Ваш завтрак, доктор.
Ответа не последовало. Госпожа О'Лири вытянула шею так, словно та была из соленой тянучки, и, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, попробовала заглянуть внутрь.
– Вы слыхали новости? – снова завела разговор она. – В газетах написали, да. Ужасное убийство прошлой ночью, недалеко отсюда, вот как. Говорят, этой даме отрубили голову, руки, ноги, помыли ее и все жилы повытягивали, вот что. Говорят, он распилил ее прямо пополам, да. Вообразите себе! Это в наших-то краях, ни больше ни меньше, ну и ну!
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.