Планшет разведчика - [2]
Сборы недолги. Прихватили по две запасные обоймы к пистолетам. Андрей взял автомат. Я насыпал в карман патронов про запас.
Грузовик нам нашли быстро — трофейный «мерседес-бенц». На нем прибыл в штаб офицер связи противотанкового полка лейтенант Рагозин. Но тут возникло непредвиденное затруднение. Никакими силами нельзя было оторвать лейтенанта от машины. Что ему ни говорили, он твердил одно: «Машина нашего полка. Куда машина, туда и я».
А дело в том, что для Рагозина, как для многих офицеров связи, Андрей Яхимович — «бог». Поехать с ним на опасное задание — только кликни клич, и сразу в кузове станет тесно!
Лейтенанта Рагозина взять с собой можно. Этот лысоватый и толстый человек в боях не трусил. Шесть раз ранен. И сейчас с нами поедет с большой охотой. Только стоит ли рисковать еще, одним человеком?
Андрей смотрит на меня, я — на Андрея, Рагозин — на нас. И, поняв, что едет с нами, заулыбался, рад.
Значит, нас вместе с шофером будет четверо.
А шофер? Кажется, и думать тут нечего. Конечно, как всегда, поведет машину Мишка, наш разведчик. Но Рагозин опять возражает. Его водитель эту трофейную машину знает как свои пять пальцев. Наши же шоферы, пусть самые лихие и умелые, должны привыкать к новой машине день-два. А у нас и двух часов нет. Да что там двух! Нет и часа.
— Зовите водителя! — приказывает Андрей.
Рагозин срывается с места. Рад. Рад-радешенек, что его Владислав Завадский поведет машину.
На вид рагозинский шофер что-то слишком чистенький. Хоть сейчас сажай на генеральский лимузин…
Вы, товарищ майор, не обращайте внимания на его вид, — шепчет мне на ухо Рагозин. — Его и в полку сначала шоферы не любили: думали, нос задирает. А когда в бою увидели…
Рагозина слушаем и не слушаем. Нас больше интересует, что говорят шоферы. Они толпятся возле «мерседеса», на котором мы должны отправиться в дорогу. Собрались водители чуть ли не всех машин артиллерийского штаба. Протирают каждый винтик, каждую проволочку дергают по десять раз: надежно ли закреплена.
Андрей, прищурившись, кивает Завадскому:
— Проверь еще раз свой ковер-самолет. Через пятнадцать минут едем.
…Становится как-то не по себе, когда подумаешь, что вот сейчас влезешь в этот пятнистый кузов и окунешься в неизвестность. От мыслей о неведомой опасности всегда тянет каким-то холодком.
Известно, как провожают друзей на опасное дело. Не впервой видеть веселые лица, слышать чуть напряженный смех. Никто не хочет показать, что тревожится за нас. Я смотрю на товарищей, и на душе становится теплее, словно сила и уверенность провожающих боевых друзей передаются нам.
Андрей усаживается рядом с водителем, Рагозин и я залезаем в кузов. Выезжаем, как всегда, веселые и спокойные, несмотря ни на что. Колотухин долго еще бежит рядом с «мерседесом», держится за борт.
— Не нарушайте правил езды по дороге. У немцев на этот счет строго. — Он успевает еще добавить по моему адресу: — Не проспи, Юрка, всю дорогу. А то штабная работа, она, как тебе известно, ко сну клонит!..
Никак не забудет он, что когда меня назначили к ним в штаб, то я поначалу все язвил — на вашей, мол, штабной работе всю войну проспать можно, не то что у нас в противотанковом дивизионе.
…Мелькают телеграфные столбы, мелькают придорожные сосны, и на узкой полосе шоссе все меньше и меньше становится фигура Колотухина с поднятой в прощальном привете рукой.
ВДОГОНКУ
Все пока идет удачно. Едем на север. Минут через сорок пересекаем линию фронта, то есть выезжаем за пределы расположения наших войск. Пока везет. Немцев тут не густо. Только проехав километров пять, увидели мы первого вражеского солдата. Он вынырнул из какой-то лесной избушки и мгновенно остался далеко позади, что-то крича и размахивая руками.
— Немец был при оружии! — крикнул мне на ухо лейтенант Рагозин. — И в избушке той не иначе как были солдаты.
— Караульный пост? — выкрикнул я, указав на быстро удаляющуюся избушку.
— Точно! Въезжаем в их расположение.
Андрей обернулся к нам и тоже показал через стекло по карте:
— Прошли! Теперь поглубже к ним в тыл! — И улыбнулся.
Я согласно киваю ему в окошечко. Завадский выжимает из машины все, что она может дать. Деревья со стороны шоссе уже не мелькают, а сливаются в сплошную стену. Руку не высунуть наружу: бьет ветром, припечатывает к борту.
Дальше к западу пошли холмы. Взлетишь на вершину, тут же перед тобою другая, из-за нее выдвигается третий, четвертый гребень… А еще дальше сизой стеной вздымается лес. Ринется машина под уклон — и вовсе ничего не видно, кроме короткой полосы шоссе впереди.
Что скрывают от нас холмы? Что в ста метрах от опушки?
Гудит мотор, заглушая все, брызжет грязь из-под колес, подрагивает кузов на выбоинах. Не снижая скорости, мчимся от неизвестности в неизвестность.
Вот какие-то фигуры мелькнули за зеленеющей вершиной на краю дороги. Мелькнули и скрылись: машина пошла под уклон. Немцы! Через две минуты промчавшись ложбиной между высотами, видим двух солдат. Они идут в гору. Спокойно поворачивают к нам головы: кто удержится, чтобы не поглядеть на бешено несущуюся машину. Вниз по склону направляется другая пара солдат. Снова патруль? Винтовки у них за спиной. Идут серединой шоссе: убеждены, что мы объедем, не хотят забираться в грязь, растяпы!
