Планета супербарона Кетсинга - [5]

– Куда же, куда же? Мы таки даже не начали разговаривать.

Голос имел характерный одесский акцент. Впрочем, этот замечательный город Воку посещать не приходилось, и знакомство с акцентом ограничивалось фильмами и передачами КВН. Вок обернулся – в комнате по-прежнему никого не было, оставалось хихикнуть от напряжения и вообразить себе голову в ермолке, высовывающуюся из низкой тумбочки под телевизором. Голос раздался опять:

– Владимир Олегович, мне совсем не зря надо с вами поговорить.

На этот раз удалось заметить волну, даже не волну, а легкое движение джинсовой строчки на одном из щупалец игрушечного осьминога.

Понятно, в кукле динамик вставлен, может, и видеокамера. – Вок двинулся вперед с намерением перевернуть спрута вверх ногами. Во-первых, чтобы проявить инициативу, во-вторых, пусть в пол своей камерой смотрит.

– Зачем же сразу руками! – Осьминог бодро отпрыгнул и вместо кресла оказался сидящим на диване. Вок дернулся – даже будь хозяин морских глубин не ватным, а настоящим, все равно движение показалось бы слишком резким, не ожидалось гимнастических упражнений от изделия такого размера. К тому же в довольно тесной комнатке. – Да, да, извините, – почему-то смутился многорукий попрыгун. – Я ожидал-таки что-нибудь забыть. Руки, надо потрясти руки.

Вок тупо уставился на протянутое щупальце. Пожалуй, если такие роботизированные игрушки и существуют, то стоят они слишком много что для шутки, что для криминальной подставы. Щупальце выглядело совершенно неживым – разных размеров куски кожи или, вполне возможно, кожзаменителя, соединенные внахлест, простроченные белыми нитками в два ряда… Стоп, а ведь не простроченные. Вок пригляделся, да, действительно, белый пунктир был нарисован, а кусочки держались каким-то другим способом. Ну да, наклеить заранее разрисованные лоскуты на основу дешевле, чем шить. А развалится через пару дней, прикончит ребенок игрушку – и хорошо, родители за новой в магазин побегут.

Щупальце неуверенно шевельнулось и спросило:

– Я таки опять перепутал?

Пожалуй, стоило принять условия игры и назначить морского гада живым собеседником. На ощупь вражеская рука оказалась почти такой, какой ожидалась, – сухой, гладкой, не особо сильной, но однозначно не ватной.

– И шо же вы имеете мне сказать? – передразнил Вок.

– Я имею предложить работу! – обрадовался осьминог. – Я до вас имею не работу, я до вас имею мечту!

– Та-ак, – протянул обескураженный Вок, а про себя подумал: какой это деятельности хочет от него прикидывающийся кожаным мешком преступный мир? Вряд ли заколоть кого-нибудь шпагой в темном переулке – и он не согласится, и они в плане резни в подворотнях по-опытнее будут. Но в любом случае не надо отказываться, гордо отставив ножку, лучше узнать побольше, а там решать, как выпутываться. А может, все же розыгрыш? Тогда уж ножку отставлять совсем глупо. Надо спрашивать, но что? По заветам тренера – начинать с второстепенного, для разминки?

– Таксиста вы послали?

– Таки я. – Осьминог захихикал. – Ходил на стоянку и нанял того, у которого кондрашка не случилась. И скажу я вам, нанял двух – у вокзала две двери, с какой стороны ни посмотреть.

Вок похвалил себя за вчерашнюю догадку про две машины, встречавшие у разных вокзальных ворот. А «сам ходил» шутка, конечно. Вспомнился визгливый голос засаленного таксиста – пожалуй, да, такому в нестандартном облике показываться не стоило – не умрет с испуга, так разболтает потом всему городу. Потенциальный работодатель же продолжил объяснения:

– Пришлось-таки попросить очень хорошего знакомого, замечательного мальчика, чтобы таки на стоянку сходил.

Слово «таки» осьминог вставлял в свою речь чаще, чем выдумщики еврейских анекдотов. Действовало раздражающе – будто сам в анекдот попал.

– Что же вы работу мечты этому замечательному мальчику не предложили?

– А он совсем-таки не может. – Щупальца изобразили всплескивание руками. – Здоровье, знаете ли. Нет, я спросил, спросил, а он таки говорит: возраст. Он прав, а я, соответственно, не прав.

Осталось неясным – признал осьминог собственную неправоту или сказал об этом с иронией. Странно, минуту назад Вок за игрушку ватную спрута держал, а теперь уже и ирония его дикостью не представлялась.

– Хороший мальчик оказался старым, а я молодым. Еще какие у меня достоинства?

– Достоинств таки масса. Вы спортсмен, фехтовалчик. – Это слово спрут произнес с другим, совсем уж диким, акцентом. – И я дам вам хороший совет: пора думать о карьере. До пенсии фехтовать-таки невозможно, кроме как посмотреть про это в кино.

– И от какой карьеры я сейчас откажусь?

– Только не надо сразу говорить «нет». Таки помолчите и слушайте или хотя бы только спрашивайте не слишком длинные вопросы. – Спрут потер два щупальца друг о друга, выглядел этот жест как у жулика в мультфильме.

– Внимаю. – Инициативу упускать не стоило, и Вок нагло плюхнулся в освободившееся кресло.

– Я, знаете ли, не местный…

– Заметно, – не удержался Вок.

Спрут не обиделся.

– Разумеется, молодой человек, вы это заметили почти сразу.

Почти? А ведь правда, сразу-то за самую обычную набивную игрушку принял, и именно местного кустарного производства. Обидно даже, как ловко подловил осьминог. Вок зло процедил, не вслух, конечно: «Проницательный моллюск попался». Что осьминоги – это моллюски, встретилось в книге совсем недавно – купил в киоске из-за яркой обложки.