Планета шестизарядного пистолета - [20]

11

Ворота были закрыты. Зак потянулся и опустил засов легко открывающегося Л-образного замка, который закрывал от людей его мир.

Почти со сладострастной улыбкой он окинул пристальным взглядом свой сад.

Приятное сопрано звенящих колокольчиков донеслось до его ушей. Мягкие тона разноцветных огоньков отражались на его щеках, когда фороспоры двигались в своем собственном ритме, взволнованные нежнейшими прикосновениями легкого ночного ветерка, проникавшего сквозь шламовый кирпич, из которого были сделаны стены сада. Он вдыхал аромат и наслаждался головокружительными красками, громко причмокивая губами. Он ощущал сладострастие, глядя на эти странные живые создания, которые дико развивались и, при этом, были бесценными!

Здесь, среди пятен пастельных тонов – голубого, розового и бледно-желтого он становился самим собой. Вот где настоящая красота!

Сад был небольшим. Стены, на голову выше Зака, окружали его с трех сторон, создавая естественные экраны, на которые кристаллы бросали свои отражения. Четвертой стеной сада служила наружная стена его коттеджа. Аккуратно проложенная дорожка вела прямо от ворот к двери дома. Зак осторожно прошел по этой дорожке, внимательно разглядывая то место, куда он ступал. Ветви фороспор распространялись от центрального ствола на высоту лодыжки. Одно кристаллизованное голубое формирование в конце ветви нависало над дорожкой. Его отблеск был особенно приятным.

Зак встал на колени и легонько вздохнул. Он достал из кармана миниатюрное приспособление из посеребренного металла. Инструмент напоминал щипцы для сигар, которые использовали многие местные жители. Он осторожно отрезал голубое формирование с конца ветви.

В тот момент, когда к нему прикоснулось лезвие, формирование издало звон. Все фороспоры заволновались, реагируя на сообщение, поступившее из их общей корневой системы. Зак поднял формирование, снял его с ветки и снова почувствовал приятную боль. Он немного повредил живое существо.

На самом деле, фороспоры представляли собой минералы и не были чувствительны. Но все же он всегда ощущал себя немного садистом, когда отрезал концы веток. Что еще раз доказывало, что вопреки всякой логике человек чаще доверяет своему желудку, чем своей голове.

Он поднялся, нежно держа фороспору, получая удовольствие от опалового цвета, которым сейчас светилась его рука. Он отнес ее в первую из трех комнат своего коттеджа, пробираясь по дому на ощупь.

Фороспора освещала лишь края его ладони. Он положил ее на ящик и пошел дальше. Его сапоги натыкались на деревянные предметы. Они трещали, разламываясь. Пропади ты пропадом!

Комната была так заставлена, что ему едва удавалось не задевать дешевые вещи, которые были разбросаны то здесь, то там. Он пошарил в карманах брюк, нашел спичку, зажег ее и протянул руку вперед, чтобы дотянуться до лампы, которая висела на стене.

Сувениры, уже приготовленные к упаковке, лежали штабелями до потолка. В глаза бросались миниатюрные грузовые вагончики, грубо изогнутые револьверы, шатающаяся башня с маленькими деревянными флигельками, некоторые из которых уже развалились. Он наступил на них. Посмотрев вниз, он почувствовал какое-то жжение в животе.

Шок прошел, хотя волнение осталось. Он собрал остатки сувениров, бросил обломки в упаковочный ящик и задумался о своих коммерческих делах. Шести сувениров уже нет. Это наполовину сократит его доход. Привыкший тяжело работать, он с горечью думал о том, как растрачиваются последние запасы серных спичек. Но, в конце концов, ему просто необходимо было зажечь спичку.

Он отнес фороспору во вторую комнату. Она была немного просторнее, чем широкий коридор без окон, и заставлена скамейками, которые он сделал сам. На одной скамье, которая находилась рядом со всеми его паяльными и монтировочными инструментами, его щипцами и зондами, его клещами и плоскогубцами, его дорогими колбами с химикатами и абразивными материалами, стояли два пустых ящика, напоминавшие грядки для растений. На дне каждого из них находились упаковочные материалы, которые он стянул из местных магазинов.

На этих упаковках лежали образцы его последней коллекции. Это была серия брошей и пряжек для поясов с аккуратно срезанными кристаллами, вделанными в оправу в виде кактусов. Иностранные фирмы, которые закупали у него небольшие партии драгоценностей – а на изготовление каждой партии уходило пять-шесть месяцев, начиная от высадки кристаллов до окончательной их обработки и изготовления изделий – всегда требовали, чтобы его ювелирные изделия были выполнены в фольклорном стиле планеты Миссури. Они заказывали револьверы и лошадей, и так продолжалось бесконечно. Ему больше нравились естественные очертания планеты, и поэтому другие изделия он изготавливал только в том случае, если ему отчаянно нужны были деньги.

Через проход находилась его Листер Кельн (печь для обжига). Она стояла возле его драгоценного и очень дорогостоящего микротома. Он открыл щеколду рабочей камеры печи. Положил блестящее голубое образование внутрь. Закрыл щеколду и настроил усовершенствованный слабый лазер на нужный уровень. Довольный, что мерцающий диск указывает на то, что печь работает в нужном режиме, он снова осмотрел комнату. Наконец, его лицо разгладилось, и он успокоился.