Планета, с котоpой не возвpащаются - [4]

— Ладно. — Лоренцен сделал большой глоток. — Начинайте.

— Никаких вопросов. Это не обследование. Всего лишь беседа. — Эвери вновь вздохнул. — Боже, я бы уже хотел очутиться в космосе! Вы не представляете себе, каким неудачным было это дело с самого начала. Если бы наш друг Торнтон знал все детали, он бы определенно решил, что божья воля не пускает людей в Троас. Возможно, он был бы прав. Иногда я поражаюсь.

— Первая экспедиция вернулась.

— Это не была экспедиция Лагранжа. Это была астрономическая экспедиция, исследовавшая скопление Геркулеса. Изучая звезды Лагранжа, они обнаружили систему Троас-Илиум и провели из космоса кое-какие наблюдения, в частности сфотографировали планету, но не приземлялись.

Первая настоящая экспедиция Лагранжа не вернулась. Наступило молчание. За широким окном комнаты город сверкал во тьме разноцветными огнями.

— И мы, — сказал наконец Лоренцен, — вторая экспедиция.

— Да. И с самого начала все шло плохо. Я расскажу вам. Вначале институт потратил три года на сбор средств. Затем последовали невероятные перемещения в администрации института. Затем началось строительство корабля — купить сразу его не удалось, строили по частям в разных местах. И все время были помехи и задержки. Эта деталь непригодна, эту нужно улучшить. Время строительства затягивалось, стоимость все возрастала. Наконец — это тайна, но вы все равно должны ее знать — был случай саботажа. Главный конвертор вышел из повиновения при первом же испытании. Только один человек, сохранивший хладнокровие, спас его от полного уничтожения. После этого штрафы и задержки истощили средства Института, пришлось сделать еще один перерыв для сбора средств. Это было нелегко: безразличие общественного мнения ко всему замыслу росло с каждой неудачей.

Теперь все готово. Есть, кажется, кое-какие неполадки — сегодняшняя ночная беседа — маленький образец этого, — но в целом готово. — Эвери покачал головой. — К счастью, директор Института, и капитан Гамильтон, и кое-кто еще оказались достаточно упорными. Обычные люди отступили бы уже много лет назад.

— Много лет… да, ведь со времени исчезновения первой экспедиции прошло семь лет, не так ли? — спросил Лоренцен.

— Да, и пять лет с начала подготовки этой экспедиции.

— Кто… кто же оказался саботажником?

— Никто не знает. Может быть, какая-нибудь из фанатичных групп со своими собственными разрушительными мотивами. Теперь их так много развелось, вы знаете. Или, может быть… но нет, это слишком фантастично. Я готов скорее поверить, что второй экспедиции Института Лагранжа просто не везет, и хотел бы, чтобы эта полоса невезения прошла.

— А первая экспедиция? — мягко спросил Лоренцен.

— Не знаю. Да и кто знает? Это как раз один из тех вопросов, на которые мы должны найти ответ.

Некоторое время они сидели молча. Невысказанный обмен мыслями происходил между ними. Похоже, что кто-то не хочет, чтобы экспедиция на Троас состоялась. Но кто, и почему, и как? Мы, возможно, найдем ответ. Но нам хотелось бы вернуться с ним. А первая экспедиция, оснащенная не хуже, с не менее сильным экипажем, не вернулась.

Глава 3

«Межзвездные расстояния перестали быть непреодолимым препятствием после открытия искривленного пространства. Теперь требуется ненамного больше времени и энергии, чтобы преодолеть расстояние в 100 000 световых лет, чем для путешествия в один световой год. Как естественный результат после того, как были посещены ближайшие звезды, исследователи из Солнечной системы устремились к самым интересным объектам Галактики, хотя многие из них были очень далеко, и игнорировали миллионы более близких, но обычных звезд. За двадцать два года, прошедшие после первой экспедиции к Альфа Центавра, были посещены сотни звезд. И если надежда открыть землеподобную планету, пригодную для колонизации, постепенно слабела, ученые были вознаграждены обильными новыми сведениями.

Первая экспедиция к скоплению Геркулеса была чисто астрономической, ее участники интересовались только астрофизикой скопления — тесной группы из миллионов звезд с окружающим пространством, сравнительно чистым от пыли и газов. Но облетая двойную звезду Лагранжа, наблюдатели открыли планету и исследовали ее. Она оказалась двойной планетой, причем больший элемент системы был подобен Земле. В соответствии со своей троянской позицией он был назван Троасом, а меньший компонент — Илиумом. Из-за отсутствия средств для посадки экспедиция ограничилась наблюдениями из космоса…»

Лоренцен со вздохом опустил текст. Он заранее знал это. Спектрографические данные об атмосфере, да, наблюдалась растительность, по-видимому, содержащая хлорофилл. Расчеты массы и поверхностного тяготения. Измерения температуры подтверждали то, что показывала карта: мир в объятиях льда, но экваториальные районы, хотя и прохладные, с климатом, насыщенным снегом и бурями, но знающие и расцвет лета. Мир, где, возможно, люди смогут ходить без скафандров, где они смогут пустить корни, построить себе дома. Семь миллиардов человек, битком набивших Солнечную систему, требовали нового места для жизни. И в течение своей жизни Лоренцен был свидетелем того, как эта мечта умирала.