Планета отложенной смерти - [40]

— Потерпите! — отбрил Федер.

Он вообще был не похож на себя — раздраженный, злой, в глазах мрак, в зубах скрежет. Он сидел совершенно неподвижно и прямо.

— Сегодня, — начал он и вынужден был повторить, повысив голос, чтобы перекричать гул, — сегодня, а точней, с полчаса назад я был вынужден парализовать нашего Дональда. Но жаловаться он не будет. Кое-кто из вас знает, за что. Кое-кто из вас вместе с ним готовил мое убийство.

В интеллекторной стало очень тихо. Все замерли, уставив на Федера каменные глаза.

— Никаких санкций ни к Дональду, ни к остальным замешанным в это дело я применять не буду. Я могу их понять. До сегодняшнего дня, куаферы, вы делали этот пробор вслепую, многого не понимали, а многого даже и принять не могли. Дошло до того, что вы начали подозревать меня, своего командира, в том, что я переметнулся на сторону Аугусто, а вас использую как рабочую силу, которую по завершении пробора можно будет и ликвидировать, Частично или полностью — неважно, хотя сам по себе вопрос… но я уже в сторону ухожу.

Пауза. На лицах многих куаферов сквозь бесстрастные маски пробилась тень удивления — куда это он клонит, зачем? Но тишина сохранялась.

— Больше того. Вы начали подозревать меня и, наверное, вместе со мной матшефа в том, что мы вас всех обманываем и мятеж, который мы сообща готовили, с самого начала обречен на провал. Хотя бы потому, что детали его плана могли стать известны Благородному Аугусто, Вы считали меня провокатором и предателем. Единственное, что вы могли сделать, — придумать свой собственный, мне неизвестный план мятежа и после того, как избавитесь от меня, незамедлительно его осуществить. Что ж. Кое в чем вы правы. Я вас последнее время безбожно обманывал. Вместе со мной вас обманывал и Антон.

Зашевелились. Проняло. Начали переглядываться. Ваня Чикаго крикнул:

— То есть ты признаешь, что план твой был дерьмо и что про него знали мамуты?

— Конечно. Потому я вас и собрал. Дальше врать бессмысленно, опасно и некрасиво. Главное, что дальше врать — только себе вредить.

Зашумели. Налились гневом. В помещении запахло опасностью.

— Только вы мне дайте договорить, куаферы, не надо сразу набрасываться. Я еще пока ваш командир, и вы это признали в своих контрактах. Так вот. Если вы меня сейчас или немного погодя все-таки убьете, то план ваш, тот, который мне неизвестен, провалится. Потому что, хоть я о нем ничего не знаю, о нем все до мельчайших деталей знает Аугусто. И он ждет бунта. Ему просто невыгодно, чтоб это случилось сейчас — ему надо сначала пробор закончить. Но если его к стенке прижать, то он всех вас положит и пробор будет заканчивать уже с новой командой. Потратится, конечно, но хотя бы жив будет.

— Аугусто… знает?!

— Безусловно. Хотя, повторяю, не от меня. Я вообще о вашем плане ничего не знаю. Я просто догадываюсь о том, что он существует и в чем его суть. Но это догадка, это не уверенность.

— Что он несет? — возмущенно спросил кто-то. — И какого черта мы все его слушаем?

Ага. Ясно кто. Бамбалак. Самый умный из шпионов. Самый пронырливый. Он как бы знак подал остальным стукачам — все они спустя секунду-две подхватили его возмущение, мол, да что слушать предателя, который вдобавок во всем признался, к ногтю его, пока не поздно, ведь наверняка что-то задумал, подлец! Зловеще осклабясь, Федер выжидал. Вот Малыш Чаттога нервничает, ненатурален, орет; вот Мери-Мо обиженно бубнит что-то в унисон Бамбалаку; вот брызжет ненавистью бен Аштрахан; вот Густав фон Густофф полез за пазуху, наверняка чтобы логично довершить дело…

— Тихо! — проорал Федер. Он подумал, что и безо всяких «стрекоз» мог бы выявить агентов Аугусто, пойди он раньше без подготовки на такой разговор. Сами себя выдали, сами.

Куаферы неожиданно для себя умолкли — слишком велик еще был авторитет Федера, слишком в привычку вошло подчиняться его приказам…

— Вы, куаферы, черт вас дери, вы сами, если профессионально к ситуации подойдете, сами должны понять теперь, кто сообщал Аугусто обо всем, что здесь было.

Почти хором:

— Кто?

— Да те, кто сейчас моей смерти требовали!

— Не слушайте его! — крикнул Бамбалак.

— Те, кто визжал только для того, чтобы я заткнулся, — продолжил Федер. — Те, из-за кого я, ваш командир, Бог знает на какие гадости шел, лишь бы они не догадались и не передали мои планы — нашего общего спасения планы! — их боссу. Благородному Аугусто! Остановите этих гадов! Они предатели. Я вам это сейчас докажу!

Он пальцем указал на Густава. Тот вынул из-за пазухи скварк и нацелил на Федора, но выстрелить не решился. Густав, обличенный Федером, словно оцепенел. Остальные стукачи побоялись его поддержать — ведь известно, что стукачами только трусы становятся.

— Густав фон Густофф! — торжественно, будто на церемонии поздравления, провозгласил Федер. — Человек с тысячелетней родословной. Мало таких найдется в Ареале. Ты согласен со мной, агент фон Густофф?

— Подонок! — ответил Густав фон Густофф, забывший об оружии в своих руках. Он явно не знал, как выйти из такого тяжелого положения.

Мери-Мо склонился к своей «стрекозе» и шепотом, неслышным в общем шуме, попросил у Аугусто помощи и объявил, что все его информаторы раскрыты.