Планета, на которой убивают - [6]

Не мешкая, я взобрался по железной лесенке к чердачной двери, примерился. Ухватившись обеими руками за вертикальную стойку, откачнулся назад, а потом вмазал обеими ногами рядом с косяком, по замку. Дверь, как миленькая, распахнулась. Запорную планку срезало напрочь вместе с шурупами и куском косяка. Нормально.

Далеко внизу ухнула дверь лифта. Я вошел на чердак, закрыл за собой дверь и подпер изнутри обрезком доски, чтоб случайно не приоткрылась. В голове у меня сидело одно. Лигун летом всегда держит окна открытыми.

Пробравшись меж косых балок к слуховому окну, я распахнул его и выбрался на крышу. Осторожно, придерживаясь за ребристые стыки кровельной жести, спустился по крутому скату, забирая наискосок влево. Лег на пузо, ухватился за желоб, заглянул вниз. Там, в трех секундах свободного полета, меня поджидала мостовая. Голубой полуфургон с нахальной сестренкой Лигуна удалялся на полном газу. Интересно, а есть ли у моего толкача вообще хоть какая-то родня? Если да, ее наверняка ждут приятные хлопоты о наследстве.

Я крепко вцепился в желоб, сполз через край, повис на руках и разжал пальцы. Порхать бы мне вольным трубалетом до самого низа, кабы не оказался случайно на пути балкон, да еще не чей-нибудь, а моего лучшего друга Лигуна. Он оставил гостеприимно приоткрытой оконную раму, и я, не мешкая, воспользовался этим трогательным приглашением войти.

В просторной гостиной с помпезной доисторической мебелью не было ни души. Тела тоже не было. Спальня не порадовала меня ничьим присутствием. Зайдя в кабинет, я с интересом отметил, что рядом с резным антикварным бюро на оранжевом ковре расплылось свежее пятно крови. Над ним, на уровне груди, в штукатурке засела пуля. Тридцать третий калибр, да еще в упор, прошивает насквозь. Труп унесли, но я смутно догадывался, куда. В ванную, не иначе.

В коридоре сиротливо расположились два ярких шлепанца с помпонами, один за два шага от другого. Явно слетели с ног хозяина, которого волокли через всю квартиру. Что за малопонятная причуда, затаскивать убитого в укромное место. Труп запросто мог бы лежать, где уложили, на роскошном галийском ковре, никому оно не помешало бы. Однако открыв дверь в ванную, я понял, зачем это сделали. Хотя, с другой стороны, вообще перестал понимать, что к чему, и остолбенел.

Нет, не душ принять сюда забегала самозваная сестренка Лигуна со спортивной мускулатурой и фоторепортерским кофром. Узорную плиточную облицовку забрызгало кровью, словно тут отводил душу пьяный мясник, истосковавшийся по своей работенке. Одетый в легкий блузон и батиковые тренировочные брюки, Лигун сидел в здоровенной ванне. Что у него за штука оказалась вместо головы, я в первый момент даже не сообразил.

Вроде бы я всяческого понавидался, однако то было на войне. А вот тут меня вдруг пробрала оторопь, и я едва не выблевал прямо на труп все, чем щедро попотчевал Джага.

На голове убитого сделали длинный надрез, от виска до виска через затылок, потом кожу содрали, выворачивая, как чулок, и оставили болтаться кровавый лоскут со свисающими сосульками волос, целиком накрывающий лицо. Полчерепа спилили, костяную скорлупу кинули на дно ванной. А головной мозг вырезали напрочь, оставив пустую чашу с белесым пеньком и розовой лужицей внутри. Вот так.

В этом было что-то нечеловеческое, лабораторное, и абсолютно не поддающееся пониманию. Передернувшись, я выкатился из ванной, направился на кухню, жадно выхлебал здоровенную кружку воды из-под крана. Там меня ждал еще один сюрприз.

Зелье Лигун толкал вовсю, в любых количествах, но сам отнюдь не употреблял, по нему было видно. Между тем в шкафчике, откуда я достал чистую кружку, стояла никелированная коробка стерилизатора и рядом все необходимые причиндалы — жгут, пачка ваты, пузырек спирта. Аккуратненько так, словно у начинающего шпыря, который еще не махнул рукой на гигиену.

Из кухни я вернулся в кабинет. Случайно я знал одну ховалку Лигуна, как-то раз он спешил и обслужил меня прямо в прихожей, по быстрому, не приглашая зайти в гостиную. Взяв деньги, юркнул в кабинет, даже не прикрыв за собой дверь. И с того места, где я стоял, можно было проследить за его отражением в дверном стекле — подошел к помпезному бюро, откинул крышку, монеты кинул в выдвижной ящичек, сунул палец в бювар и нажал секретную пружину. Ребро резной панели откинулось, там-то и находился потайной ящик с фасованными дозами.

Крышка бюро была незаперта, и в глубине меж перегородками бювара, раздвинув письма, я нашарил выпуклую деревянную клавишу. Панель щелкнула, откинулась, заветный ящик послушно выдвинулся на два пальца. Невысокий и широкий, словно поднос, он был, скорей всего, предназначен мастером для хранения любовных писулек. Фасовок с порошковым грибняком в нем почему-то не оказалось, только один-единственный плоский пластиковый флакон величиной в ладонь, наполненный снадобьем на две трети.

Мешкать не люблю, тут же я пошел на кухню и быстренько приготовил вмазку по всем правилам передовой технологии. Даже не мечтал, что у Лигуна отыщется шприц, но коли уж нашелся, зачем откладывать до дома святое дело, и так я намыкался до последнего не могу. Мои потроха прямо-таки подвывали от нетерпения, пока я не вогнал иглу в вену. Повезло, попал сразу, нашелся неистыканный участок.