Планета КИМ - [72]

— Ну, вот, мы скоро и дома, — довольно произнес Марченко, — небось, уже здорово есть хотите.

Но удивительные гости словно нанялись ошеломлять его самыми невероятными вещами. Стараясь вложить в голос всю доступную ему силу убедительности, Семен ответил:

— Мы уже двадцать лет ничего не ели.

Марченко даже остановился от изумления:

— Как же вы жили, ничем не питаясь?

— Ну, это не совсем так, — питаться-то мы питались.

И, по возможности коротко, он рассказал о питательных таблетках, их составе и способе их приготовления.

Однако если наши путешественники и не проголодались, то все они без исключения очень устали от непривычной ходьбы и сильного притяжения. Поэтому они с большим удовольствием приблизились к жилищу Марченка.

Он занимал довольно удобную и просторную комнату в большом шестиэтажном доме, стоявшем на самом краю города. Непосредственно за этим домом начиналась необъятная зеленая пашня.

Марченке пришлось дважды поднять лифт, чтобы перевезти всех гостей к себе на шестой этаж. Пока они с удовольствием умывались по очереди над стенным умывальником (теперь уже воду не надо было экономить), Марченко рассказал им несложные обстоятельства своей встречи с ними.

В предвечерний час, когда работа уже кончилась, он вышел погулять и, отойдя довольно далеко от дома, увидел какой-то предмет, привлекший его внимание. Это была ракета. Он отправился посмотреть, в чем дело, и наткнулся на путешественников…

Наконец, кимовцы кончили свой туалет, и Марченко отправился с ними в коммунальную столовую своего корпуса, находившуюся в соседнем коридоре. Необычайный вид гостей вызвал общее изумление, и многие из находившихся в столовой окружили их тесным кольцом. Но Марченко был голоден, и потому не расположен долго рассказывать. В кратких словах сообщил он о невероятной судьбе прибывших. Затем все уселись за стол.

Гости ели мало, и Семену пришлось объяснить на этот раз подробнее, как они питались на планете Ким. Уже много лет они не испытывали чувства голода, и теперь ели без удовольствия, только для того, чтобы начать вновь привыкать к еде. Они убедились также, что их вкусовые ощущения настолько атрофировались, что они едва замечали вкус кушаний. Челюсти же двигались с трудом и неумело и повиновались кимовцам так же плохо, как струны гитары молотобойцу.

Еще сложнее дело обстояло с молодежью, которую за столом коммуны впервые стали обучать земному способу питания. Было много шуток и смеха, но, в конце концов, все-таки дело пошло на лад.

За ужином старшие кимовцы продолжали свои расспросы. Их интересовало, везде ли уже введено социалистическое земледелие. Оказалось, что еще далеко не везде. В частности, в Китае и в некоторых других странах Востока до 25 % крестьян продолжали пока обработку земли индивидуальным путем. Но, преимущества коллективной работы и быта были так очевидны, что переход крестьян к новым формам труда и жизни совершался очень быстро.

После ужина было решено, что пора осведомить научные круги о прибытии межпланетных путешественников. Марченко предложил послать подробную срочную радиограмму знаменитому киевскому астроному Титаренке. Все нашли эту мысль удачной, и Марченко на своем маленьком автомобиле отправился на радиостанцию, где сидел у аппарата дежурный телеграфист.

Ким поехал с Марченкой. Земля щедро раскрывала юному пришельцу свои чудеса. Лифт и авто поразили его, не знавшего другого способа передвижения по поверхности планеты, кроме собственных ног. Он заинтересовался способом сообщения на расстоянии. Сколько еще чудесного ему предстоит узнать в этом удивительном мире!

Затрещал передатчик, и незримые волны понесли странную весть киевской радиостанции и всем, работавшим с ней на одинаковой длины волне.

IX. Профессору Титаренке мешают слушать оперу

На ярко освещенной сцене фантастически одетый человек, резко и в то же время изящно жестикулируя, пел:

На земле весь род людской

Чтит один кумир священный.

Он царит по всей вселенной,

Тот кумир — телец златой.

Старые слова, смысл которых уже потускнел, уже перешел в историю! Но прекрасная, жестковатая, металлическая, стройная музыка!

После астрономии профессор Титаренко больше всего любил оперу и состоял деятельным членом общества изучения истории оперы. Это общество иногда ставило в Большом киевском театре старинные оперы с сохранением костюмов и обстановки. Сегодня, заинтересовавшись постановкой давно уже снятого с репертуара «Фауста», Титаренко пожертвовал даже ясным, на редкость удобным для наблюдений вечером и уехал из обсерватории. Сидя в своем удобном кресле шестого ряда, он целиком* отдавался полузабытым звукам и бесформенным ассоциациям давно ушедших молодых лет, связанных с этими звуками. Но тут ему пришлось пережить вторжение внешнего мира. В тот момент, когда молодой бас (кстати сказать, блестяще затмивший знаменитого некогда Шаляпина) с подъемом заканчивал строфу:

И людская кровь рекой

По клинку течет булата.

Люди гибнут за металл! —

и профессор унесся в далекое легендарное прошлое — он вдруг явственно ощутил, что кто-то в темноте осторожно тянет его за рукав. С досадой он отодвинулся. Потянули настойчивее. Он обернулся. Его разгневанный взгляд узнал в темноте знакомую прямую фигуру старого капельдинера. Старик склонился к его уху и прошептал: «Выйдите в фойе. Неотложная радиограмма».