Планета Горгоны (сборник, том 1) - [7]
Война закончилась так же быстро, как и началась, и лидеры воюющих стран выглядели смущенными, словно мальчишки, которых застукали за начертанием на заборе неприличной надписи. И где-то в том же самом семьдесят четвертом году, работая над очередной бомбой, вместо нее вдруг придумали принципы двигателя нового типа, что и открыло путь к другим планетам.
Поэтому Дик Левиски получил возможность полететь на космическом корабле, и весь мир следил за его полетом на Марс.
— Ну почему ты не мог быть десятиногим монстром? — в сердцах сказал Дик марсианину. — Почему ты просто валяешься тут и игнорируешь меня, словно я какое-то насекомое? Почему ты не делаешь ничего?
Он поднял маленькую обкатанную ветром гальку и бросил ее в марсианина. Камешек отскочил от бока мешка и прокатился несколько метров по песку.
Дик ненавидел каждую минуту своего перелета на Марс, хотя никогда не позволял, чтобы даже намеки на его истинные чувства попали в сообщения, которые он ежедневно отправлял замершему в ожидании миру. У него было одно большое преимущество перед пионерами ранних эпох. Он мог наслаждаться огромной библиотекой книг на пленках — роскошь, которой не могли побаловать себя прежние путешественники из-за большого веса бумажных книг. Но преимущество это было единственным.
Большую часть времени Дик бездумно парил в каюте космического корабля. Он чувствовал себя почти лишним, потому что кораблем управлял кибернетический мозг, контролируя весь полет. На корабле были мониторы, регуляторы, цепи управления и прочие необходимые устройства и механизмы. Вот только космонавт был кораблю совершенно не нужен, и Дик помнил об этом каждую минуту полета.
Дик выучил намертво вид каждой заклепки. Он пересчитал все гаечные ключи и прочие инструменты. Он все время считал сколько минут и секунд остается до конца полета. Дик просто не знал, чем еще можно заняться. Как-то раз половину «дня» он простоял у иллюминатора, глядя на необозримое пространство, лежащее за ним, и наблюдая, как медленно растет Марс. При этом он думал, что ждет его там. Чудовища? Люди? Этого Дик не знал, и неизвестность буквально изводила его.
Правда, во время полета было несколько приятных моментов. Мир трепетал перед телеэкранами, когда Дик пролетал мимо Орбитальной станции и передавал ее изображение на Землю. Солнце вспыхивало на ободе Станции, что особенно поражало воображение. Но это было всего лишь на второй день пути. Затем он миновал Луну, и полет стал совсем уж монотонным и бездеятельным. Дик думал, что с ума сойдет от скуки, пока корабль неуклонно мчал его к Марсу. Но он никогда не говорил Земле, как здесь скучно. Скучно и одиноко.
Земля снова пришла в ужасное волнение, когда он наконец подлетел к Марсу и двенадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят шестого года объявил, что лег на орбиту и готовится к приземлению. При этом Дик знал, что он ничего такого не делает. Корабль готовился к посадке сам.
Кибернетический мозг, управляющий им, точно и аккуратно посадил корабль в пустыне, такой же пустой, как и та, с которой он отправился в полет. Только эта была красноватой, а не пыльно-коричневой, как Большая Песчаная пустыня в Австралии. Дик медленно и осторожно вышел из корабля — давно он не разминал по-настоящему ноги, а маленькие тренажеры на борту не удовлетворяли требованиям его привыкшего к спортивным нагрузкам тела.
Затем ликование смешалось с разочарованием, когда Дик взял пробы песка, как того требовали инструкции. Он наполнил несколько пузырьков сухим, рассыпчатым песком и на корабле аккуратно промаркировал их.
Прошло три дня усердных поисков, прежде чем Дик нашел марсианина.
Пустыня простиралась во все стороны до самого горизонта — красная, песчаная, сухая и совершенно плоская. Насколько хватал глаз, Марс, казалось, был покрыт пенопластом, иссушенным, почти совсем рассыпавшимся, из которого местами торчали небольшие скалы. Озираясь, Дик опять осторожно приблизился к мешку.
Он подумал о Земле, этом громадном человеческом улье с миллиардами обитателей, а затем о безмолвном Марсе с его молчаливым, терпеливо ожидающим чего-то жителем.
Ты не сможешь понять его, снова раздался в голове Дика резкий, как терка, голос старика. Все люди одинаковы, стоит только копнуть поглубже.
— Нет! Нет! Это не так! — Дик почувствовал горячие слезинки, замершие в уголках глаз, но не мог стереть сомнение, все растущее у него в душе. — Кто ты? — закричал он неподвижному марсианину. — Почему ты не просыпаешься?
Марсианин по-прежнему молчал.
Дик выхватил пистолет и дважды выстрелил вверх, и два громких хлопка ударили его по ушам, нарушая извечную тишину, висящую над пустыней. Выстрелы тоже не возымели никакого эффекта. Марсианин все так же лежал на песке и даже глазами не двинул.
Несколько ужасных секунд Дик в упор глядел на него, взвешивая в руке пистолет. Он начал потеть, и скафандр специальной губкой обтер ему лоб. Дик вскинул пистолет, затем опустил его, но тут же снова отчаянно поднял. Секунду он колебался, целую долгую секунду, прежде чем пустить пулю в средний глаз марсианина.
Удар пули словно высвободил напряжение, все это время копившееся в душе Дика, и оно улетучилось, точно воздух из проткнутого воздушного шарика. Стоя на внезапно ослабевших ногах, Дик наблюдал, как поврежденный пулей глаз закрылся пленкой, но почти тут же вновь открылся, целый и невредимый. А в пустыне по-прежнему царило Красное Безмолвие.
