Планета, где все можно - [5]

— Ну, что ж, — сказал Проспер Маурисович, радостно потирая руки. Бумажки, конечно, придется позаполнять. Не без того. Это ты правильно, что ко мне пришел. Без меня тебе туго пришлось бы с этими самыми бумажками. Пиши.

Он начал диктовать, а Тим — изумленно записывать. Но когда они дошли до формы номер триста сорок семь, среди них произошло столкновение.

— Тебе какой вегикел хочется, мастер? — спросил Проспер Маурисович. Если простенький попрыгунчик, тогда одно дело. Если полупаром для безвоздушки — тогда дело совсем другое. Тут всякие трудности могут встретиться.

Про себя Проспер Маурисович одновременно подумал, что вот сейчас я его огорошу предложением облегчить всю эту бумажную волокиту.

Тим между тем отложил свое мемо и, желая выразить отрицание, покачал головой.

— Мне, Проспер, нужен вегикел самый настоящий, а не какое-нибудь фуфло. Не обязательно новый. Но чтоб непременно для звездонавтики. Для дальних перелетов. Полупаром я и без бумажек достану. О попрыгунчике уже не говоря вовсе. Мне вообще-то вегикел нужен такого примерно типа, на которых отец ходил.

— Ах, отец… — саркастически проиронизировал Проспер.

— Я, понимаешь ли, отцу своему хочу подарить вегикел. На день рождения. У него день рождения скоро и я хочу сделать ему подарок. А ему вегикелы эти самые чуть не каждый день снятся. Вот я и хочу вегикел ему подарить, чтоб он не мучился и к звездам своим, когда захочет, мог смотаться без затруднений. Он у меня пилотом раньше работал. На таких вегикелах. В Комконе, между прочим.

Наступила пауза, во время которой Тим скромно ожидал продолжения диктовки, а Проспер Маурисович в изумлении жутко моргал.

— Шутки шутим, мастер? — проморгавшись, грозно спросил он.

Тим изобразил недоумение.

— Шуточки, значит? Над официальным лицом?

Из всего огромного кадастра преступлений против безопасности человечества, на которые вот уже пятнадцать лет охотился этот невысокий, но ужасно прочно скроенный человек, больше всего он ненавидел шуткошучение. Даже самый слабый намек на несерьезность к своему ведомству он немедленно пресекал, жалея, что не имеет возможности тут же применить к преступнику высшую меру космической безопасности. Мир устроен несправедливо — так считал Проспер Маурисович Кандалык.

— Какие шутки, Проспер Маурисович? — возмутился Тим, хорошо знакомый с его отношением к юмору. — Я на полном серьезе!

— Я тебя слушать, Тим, совсем не хочу, — ответил ему Проспер Маурисович и отрицательно при этом покачал головой. — У меня такого желания нет и быть никогда не может, потому что хватит мне и тех неприятностей, которые ты навлек. Тем более насчет вегикела. Комкон — это тебе не транспортный отдел. Ты насчет вегикела туда обращайся. Все. До свидания, Тим.

— Я почему тебя спрашиваю насчет вегикела, — как бы и не услышав, что ему сказано «до свидания», продолжал Тим. — Я тебя потому насчет вегикела спрашиваю, что вроде как бы и некуда мне больше обращаться насчет вегикела, кроме Комкона. Если бы у нас был транспортный отдел, я бы в транспортный отдел никогда бы не пошел насчет вегикела, потому что у них вегикела не допросишься. Но транспортного отдела у нас нет, поэтому я пришел к тебе. Помоги мне насчет вегикела, Проспер! Очень нужно.

— Нет, — решительно заявил Проспер Маурисович. — Извини меня, Тим, но нет. И еще раз нет.

— Но почему? — стал интересоваться Тим. — Вон у вас сколько вегикелов на Ла Гланде. И никто никогда ими не пользуется. Я же знаю, ты можешь. Объясни мне, почему ты не хочешь помочь мне насчет вегикела? Разве я тебя хоть раз подводил?

— Нет, — ответил Проспер тем же решительным тоном. — Ты меня подводил не раз.

— Зря ты намекаешь, Проспер, на ту историю с прожекторами, — с обидой в голосе упрекнул его Тим. — Мне это даже обидно.

— Я намекаю на ту историю совсем не зря, — сказал Проспер Маурисович. Я вообще-то думаю, что от этой истории с прожекторами обидно должно быть мне. А не тебе. И если ты, Тим, обижаешься на это, тогда извини. Я ничем не могу тебе помочь. И не очень хочу, потому что работа у меня ответственная, а ты дикий и безответственный человек. Я хочу, чтобы ты понял мою позицию, Тим.

Воспоминание об истории с прожекторами, когда Проспер Маурисович, а вместе с ним в его лице и весь Комкон были выставлены в глупом свете, расстроило Эксклюзивного Представителя, поэтому он несколько времени молчал и смотрел на Тима подозрительными глазами. Посмотрев, он объяснил Тиму свою позицию с помощью таких слов:

— Вас вон сколько, а я один. И ты меня не отвлекай всяческой глупостью своей. Ты меня оставь в покое, мастер, со своими хулиганскими предложениями, а то у меня работы — вот по сю пору.

С этими словами Проспер, желая проиллюстрировать, сколько у него работы, крепко ударил внутренним ребром ладони по своему могучему лбу, вреда которому не нанес. Потом он крякнул, подчеркивая невообразимую полноту дел, и еще раз крякнул, выражая негодование, наклонил голову и очень внимательно стал рассматривать чистую поверхность стола.

Тим с полным уважением присел на краешек стула. В тишине он просидел так минут пять, не меньше. Он все это время не отводил глаз от Проспера Маурисовича, ушедшего с головой в работу. После чего осторожно вздохнул.