Планета, где все можно - [24]

Чутьем своим Анатоль Максимович ужасно гордился и всегда был уверен, что оно не покинет его до самой смерти. Это совершенно неважно, что находясь как бы в изгнаниии на Аккумуляторной Станции, Анатоль Максимовичу негде было свое чутье применять — хватало и того, что оно просто было и делало его королем пространства-времени.

А теперь, ткнувшись раз, ткнувшись два, Анатоль Максимович почувствовал, что извините.

Причем с вегикелом вообще конфуз получился — Анатоль Максимович никак не мог сообразить, какие это такие координаты ему его Максим называет.

— С вами, — обратив внимание на такое дело, заметил после долгих разбирательств Максим, — истощится даже интеллекторное терпение. Я, Анатоль Максимович, вам на чистейшей интерлингве уже битый час твержу одни и те же координаты, а вы все спрашиваете: «А где это?».

— Нет, правда, а где это? — недоуменно спросил Анатоль Максимович. — Ты мне какую-нибудь привязку скажи.

— Какую я вам могу сказать привязку, когда сюда еще ни одна нога человека не вступала! — ответил Максим. — Откуда мне вам взять привязку, когда ее здесь отродясь не было. Девственные, вам же говорят, места! И не знаю я, какая галактика, что вы ко мне все с названиями пристаете. Нет здесь никаких названий.

— А если в первом режиме посмотреть?

— Нет, ну вы все-таки не очень понятливый, Анатоль Максимович. Если привязок нет, названий нет, нога не вступала, то откуда же взяться здесь первому режиму, странный вы человек!

— При Проспере такое не говори. Обоих сгноит. Ты все-таки покажи мне первый режим.

— Ну, пожалуйста, если вам так хочется. Хозяин — вы! — оскорбленно ответил вегикел и комната управления погрузилась во тьму.

— Это что? — спустя после паузы спросил Анатоль Максимович. — Это вот и есть твой первый режим? А где рожи?

— Очень я на вас удивляюсь, Анатоль Максимович, — так прокомментировал вегикел заданный ему вопрос. — Вы разве не поняли, что с рожами это был демонстрационный режим, утрированный. Не темноту же им показывать. Я в том смысле вас понял тогда, чтоб проняло.

— Ну, пронять-то оно… Постой-ка, постой-ка! — вдруг сказал Анатоль Максимович, вглядываясь во тьму. — А вот это там что, светленькое такое?

— Где? — сказал вегикел.

— Хороший вопрос от вегикела! — похвалил Анатоль Максимович. — Я вижу, а он не видит. Он «где» спрашивает. Да вон там же, погляди хорошенько!

— А. Это там, что ли? Такое светленькое?

— А какое же еще оно может быть здесь, — возмутился Анатоль Максимович, — посреди этой сплошной черноты?

— Я думаю, Анатоль Максимович, — ответил вегикел, — что следы какого-то мелкого и древнего события, случайно зафиксированного астрономами. Что-нибудь типа Сверхновой или ну я не знаю.

— Во-во! — гордо сказал Анатоль Максимович. — Вот тем-то вы и отличаетесь от нас, от регрессоров, что не чуете, куда надо соплы направлять. А я чую — оно! Туда давай.

Вегикел направил соплы, куда ему было сказано, и сделал такой жесткий прокол, что Боба Исаковича чуть не вывернуло наизнанку — очень потом ругался. Однако их снова постигла неудача и они забрались еще дальше вглубь Глубокого Космоса.

— Так недолго и заблудиться, — осторожно посетовал вегикел, на что Анатоль Максимович отреагировал очень бурно.

После пяти или шести дополнительных попыток выбраться не то что к Планете, Где Все Можно, но и просто хотя бы куда-нибудь поближе к Обитаемому Ареалу, вегикел сказал:

— Мне-то вообще-то что, Анатоль Максимович, я механизм, мне не больно, я таким галопом хоть тысячу лет скакать могу. Но мне вас и гостей ваших до слез жалко. Я вас, Анатоль Максимович, христом богом предупреждаю: еще один такой скачок — и я тогда точно заблужусь.

Анатоль Максимович был от всей этой ситуации очень нервен, в душу к нему начало закрадываться страшное подозрение, что неумеренное потребление спиртных напитков дурного качества может сказываться не только на памяти или, там, скажем, уме, но и на глубинном чутье также. И он после такого неуважительного замечания со стороны Максима совсем уже был готов с ним очень крупно поговорить, чтоб не вмешивался, железяка такая, в творческий процесс проникновения в пространство и время, но в этот момент в комнату управления, размахивая бутылками и руками, ввалились Боб Исакович, Проспер Маурисович и Аскольд — каждый из них чрезвычайно пьяный.

— Новый анекдот! — закричал Боб Исакович Анатоль Максимовичу, который на которого при этих словах посмотрел грустно. — Возвращается комконовец из командировки домой, а жена лежит в постели со Странником… Или нет, не так! Наоборот! Приходит жена из командировки домой, а в постели муж со Странником. Забыл. Но очень смешно!

— И вот так вся наша жизнь, — мрачно отрезюмировал Проспер Маурисович, на что Аскольд захихикал.

В который раз за этот тяжелый день Анатоль Максимовичу пришлось немного выждать спустя после многозначительной паузы, после чего он заорал:

— Во-о-он!

Все сразу подошли к Анатоль Максимовичу и стали его сильно жалеть. И от их жалости обмяк Анатоль Максимович, и отхлебнул из бутылок, и пожаловался им на полную потерю глубинного чутья. Анатоль Максимовича успокоили, сказав, что это от абстиненции и что надо ему еще из бутылок немножечко отхлебнуть. Что он тут же, из желания восстановиться, и отхлебнул.