Планета, где все можно - [14]

— Мы все понимаем, — радостно ответили ему знакомые и их родственники. — Мы все понимаем и совсем не против, чтоб ты не пил хотя бы в порядке исключения. Мы сами все это выпьем — за тебя, за твой день рождения, за твоего замечательного сына и за подарок, который он, не без нашей помощи и поддержки, приобрел тебе на твой день рождения.

И тут же стали пить вино сами, без малейшего намека чтоб угостить.

Анатоль Максимович почему-то этому огорчился, но поднимать шум не стал, а наоборот, еще раз, самым что ни на есть искренним тоном, сказал им всем большое от имени всего сердца спасибо и попрощался с ними, потому что ему не терпелось уединиться со своим новоприобретенным вегикелом.

Однако знакомые и их родственники стали с изумлением переглядываться, как будто чего-то недопоняв.

— Как это «до свидания»? — сказали они, с некоторым недоумением приподняв правые брови. — Мы вроде чего-то недопоняли. То есть, что вы этим своим «до свидания» хотите нам сказать, уважаемый Анатоль Максимович? Мы, можно сказать, старались-старались для ради вас и вашего дня рождения и никак не ожидали на ваше «до свидания» в конце концов напороться. Неужели вот она, человеческая благодарность, Анатоль Максимович?

Анатоль Максимовичу стало очень неловко перед знакомыми и их родственниками и он тут же заверил их, что совсем не вот она человеческая благодарность, что ничего такого в смысле человеческой благодарности он не планировал. Но вообще-то Анатоль Максимович не совсем понимал, что такое возмутило знакомых и их родственников из Аккумуляторного Поселка.

— Чего они хотят, Тим? — спросил он сына уголком рта, чтобы знакомые и их родственники его вопроса не заметили. Другим же уголком рта он ободряюще улыбался и глазами подмигивал, чтобы знакомые и их родственники покуда не оскорблялись.

— Я думаю, папа, они хотят, чтобы ты их покатал. В знак человеческой благодарности, — предположил Тим.

— Что ж, — ответил Анатоль Максимович. — Хоть у меня и были свои планы насчет уединения с вегикелом на предмет ближе с ним познакомиться, я думаю, это можно устроить.

Вегикел, слышавший, конечно же, все, что говорилось о нем из-за открытой двери, тоже подал голос:

— Вполне можно устроить прогулку, мои внутренние объемы это позволяют. Говорят, что вегикелы не совсем компетентны в вопросах человеческой благодарности, однако мне кажется, что это будет им жест.

— Ишь ты! — отреагировал Анатоль Максимович на замечание вегикела. — У этой Толстушки есть свое мнение и она не стесняется его высказывать перед хозяином. Тут чувствуется хорошая рука. Кто был твой последний хозяин, Толстушка?

— Вы у меня первый, — тихим голосом ответил вегикел, на что Тим бестактно расхохотался.

* * *

Когда вы используете исследовательский вегикел типа «Толстушка» на манер прогулочного катера, да еще мечтаете при этом показать гостям как можно больше достопримечательных мест Глубокого Космоса, о которых, по вашему мнению, ваши гости не очень осведомлены — будьте готовы к некоторому количеству жалоб.

Исследовательский вегикел типа «Толстушка» (у него есть более точное и официальное название, но автор данных конкретных строк не очень понимает это название, не очень хорошо его помнит и, главное, не считает очень важным приводить его здесь, тем самым внимание читателя всякой глупостью засоряя), как можно выяснить из первых страниц его технического описания или, что еще лучше, из пространного разговора с самим вегикелом, принадлежит к классу транспортных средств сугубо универсального назначения. Это вам и боевой корабль, это вам и исследовательское судно с массой всяких интересных приборчиков, и спасательное средство и вообще какое угодно — в том числе и пассажирское. Толстушка может принять на борт до трехсот пятидесяти человек — при условии, что люди это неприхотливые и к жалобам на тесноту, на малую приспособленность камбуза к современным запросам любителей правильной гастрономии, а также и на все остальное, непривычные — они и поспят где сидят, и сожрут что дадут. Но вот пляски, песни, крики, дружеские потасовки и недружеские выяснения давно сложившихся отношений — все это требует чего-то другого, чем вегикел типа «Толстушка». Даже если на борту не триста пятьдесят человек, а, скажем, меньше, чем сто.

Вегикел — тут мы склоняемся к отданию ему полного уважения — сделал все, чтобы гости, к полетам по Глубокому Космосу непривычные, хотя бы не испытывали мук тошноты. Нельзя сказать, что это удалось ему абсолютно, только пространство он колол как бы самой тоненькой, самой безболезненной иголочкой, и переходики совершал исключительно короткие. И все равно — через пятнадцать часов знакомые Тима и их родственники запросились домой, куда и были тут же доставлены.

Анатоль Максимович сначала вегикелом увлекся очень и даже чрезмерно. Он бросил гостей, удалился в комнату управления и всех, кто пытался нарушить его интимное уединение с вегикелом, осаживал текстом типа: «Потом, потом!». Он там чего-то с вегикелом разговаривал, он какие-то кнопочки нажимал, он по пульту рыскал не то что глазами, а просто-таки даже и собственным носом он, кроме того, песни пел хором с вегикелом, о чем случайным знакомым родственника одного знакомого Тима было собранию со смехом тут же доложено. Он просто упивался своим новоприобретением, он потом, когда вышел, даже сказал Тиму: