Пламя войны - [2]

Звуки выстрелов он не услышал. Просто в единый миг давно возмужавший воин превратился в маленького карапуза, которого так любил подбрасывать в воздух отец. Почему вдруг? Но ведь именно это давно забытое ощущение невесомости, полета стало последним, что почувствовал в своей жизни страж.

Для Вагадара этот день начался столь же бестолково, как и предыдущие три. Он проснулся голым, с трудом разомкнул веки и, не в силах встать, прополз по мягким шкурам снежных барсов к невысокому столу. Однако вождь не сумел преодолеть и половины пути, как его самым банальным образом вывернуло наизнанку.

Как ни странно, после очистился не только его организм, но и мозги, и в первый раз за последние три дня горец захотел не вина – с которым так легко было впасть в спасительное забытье, – а просто воды. Желательно ледяной, из горных водопадов, берущих начало на вершинах ледника, – так чтоб зубы ломило! Эх!

С неприязнью взяв кувшин с вином, Вагадар брезгливо опрокинул его уже на испорченные шкуры, после чего припал к кадушке с прохладной водой. Живительная влага, устремившаяся по гортани к желудку, приободрила горца, и, оставив кадушку, вождь потянулся к небрежно брошенному у стенки мечу. Лишь ощутив родную тяжесть двуручного клинка в руке, Вагадар вновь почувствовал себя прежним – воином, чья воля, сила и удача подчинили ему все горские племена. И ведь это было главной его целью, его главным достижением – сплотить все племена в единый народ, обеспечить безопасную торговлю, что в разы ускорила бы развитие ремесел и, как следствие, общую культуру! А уж там можно было бы подумать о создании государства – настоящего государства! Княжества или, быть может, даже царства! Царь Вагадар I, сам построивший свое царство!

Он уже немало прошел по выбранному в жизни пути, немало сделал для достижения цели. Когда-то несбыточная мечта, совсем недавно она казалась ему уже не столь нереальной, а вполне достижимой. И если раньше он шел вперед, лишь предполагая, что когда-нибудь, быть может, кто-то из его многочисленных отпрысков продолжит дело отца… то совсем недавно ему показалось, что главный успех в жизни, материальное воплощение мечты замаячили где-то на горизонте.

Но три дня назад… Три дня назад его воины перехватили лазутчика старейшин, что должен был объявить его людям волю Совета. Вагадар сам допросил его…

Совет объявил Вагадара вне закона гор!!!

Обычно это означало только одно: законы гор более не оберегали провинившегося, фактически проклятого самыми авторитетными судьями кланов, и каждый, кто захотел бы, мог его безнаказанно убить, отобрав понравившееся имущество или завладев приглянувшейся женой-наложницей. И теперь старейшины поставили его вне закона, после чего даже самые верные воины не имели права ему служить!

Конечно, лазутчик умер. Умерли и схватившие его – как ни было жаль Вагадару, он просто не мог позволить даже слуху просочиться сквозь стены цитадели. Он убил их своей рукой – воинов, что многие годы прикрывали его спину в бою… И самому себе Вагадар мог честно признаться: их смерть была продиктована не столько необходимостью, сколько его собственным страхом – в те первые минуты, когда он узнал волю Совета.

И это мучило его, изжигало все последние три дня – по сути, не меньше, чем страх за свое дело.

Нет, о своем, вероятно, скором конце Вагадар не переживал – он давно презрел смерть, как и большинство горцев после первой настоящей рубки. Но вот за свое дело, за свою мечту – за них он боялся по-настоящему.

Поэтому перед тем, как впасть в пьяно-бредовое состояние, он успел послать гонца Когорду, бросить в карательный рейд на клан Саалдара самых жестоких своих воинов, которые просто не станут никого слушать – им же разрешили убивать, – да отдал приказ об усилении бдительности в цитадели. После чего гнев, страх, стыд за кровь верных воинов на собственных руках все же сломили его. Тогда, три дня назад, он уже не верил, что сможет выиграть…

А сейчас?!

А сейчас Вагадар лишь свирепо усмехнулся. Как бы то ни было, но без боя он не сдастся. Он ведь прекрасно понимает, в чем его обвиняют и какой грех он совершил. Во-первых, допустил, что его союзник пролил кровь в Сердце гор {4}, священном для всех племен месте, а во-вторых, объединив горцев, сражался за чужие интересы, да с немалыми потерями среди своих. То, что в Сердце гор периодически резали караваны лехов и что участники последней войны вернулись с небывалой добычей (равную долю которой разделили как между живыми, так и погибшими, надежно обеспечив их семьи), – все побоку.

Но старейшины, люди действительно мудрые и весьма опытные, хорошо знали жизнь. И пока неоспоримая мощь, подавляющая в Каменном пределе сила, была сосредоточена в руках Вагадара – они лишь глухо роптали, не пытаясь, однако, открыто противостоять. Да, они видели в Вагадаре угрозу своей власти и авторитету – и угрозу далеко не надуманную. Но до поры до времени он умело защищался теми же законами гор, постепенно набирая силу. Когда же его воины вооружились самопалами рогорцев и Вагадар собрал дружины горцев в единый кулак силой – старейшины промолчали, обескураженные столь внезапным для них поворотом событий. И то, что сейчас они пошли на открытое противостояние, вовсе не жест отчаяния, когда некуда отступать. Вагадар уже двадцать лет шел к своей цели и вполне мог подождать еще немного – пока нынешние независимые старейшины не впадут в старческий маразм и на их место не придут те, кто целиком и полностью будут зависеть от вождя. Он давал им еще и время, и некоторую власть, не желая ломать сложившиеся устои и обострять конфликт. И они до поры до времени принимали эти условия. Пока в горах не появился новый игрок…