Пламя разгорается - [29]

— Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадут в искушение и сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в пагубу, — нараспев произнес Михаил.

— Вы поняли, что он сказал? — шивера обернулась к женщинам.

— Это воры? — одними губами спросила Свельса.

— Ибо корень всех зол есть сребролюбие! — закончил мужчина. — Греховники во множестве утаивали зерно, с чем были пойманы. Нам надлежит жить здесь и трудиться, руководствуясь единственной целью: очистить души свои от греховных помыслов. Только так — переродившись в строгости и лишениях, мы можем надеяться на Царствие Божие здесь, на земле.

— Ой, как мне это все не нравится… — протянула Йарика.

— Я надеюсь, вы останетесь до завтра, — сказал Михаил. — На утро назначено отрешение двух заблудших овец от стада. Вы сами все увидите и поймете: в этом нет жестокости. Ибо сказано: удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника.

— Можно вас попросить об одном одолжении? — Йарика прищурилась.

— Конечно, дитя.

— Хотя… нет, ничего. Мне кажется, завтрашний день пойдет на пользу некоторым нашим сестрам! — последнее слово шивера выделила.

* * *

Преподобный Антоний обладал глубоким, низким голосом. Одетый немногим лучше остальные жителей деревни, он производил впечатление человека, который находится выше всей окружающей его грязи. Строгая осанка, гордый профиль, глубокие морщины не портили его, даже не добавляли возраста. Вкупе с холодными серыми глазами они служили признаком серьезных намерений и проницательности. Эдакий столп, внушающий уверенность всем, кто выбрал одну с ним дорогу.

— Приветствую вас, путники, — пробасил преподобный. — Милости прошу в мою келью. Туда вскоре принесут снедь.

— О еде не беспокойтесь, — сказала Марна. — Нам бы поговорить. Женщина не решилась бросать тягач на произвол судьбы. Радушный прием не смог усыпить бдительность. Она кивнула Абелю. Тот скрылся в жилом отсеке. Почти сразу оттуда появились Кэр и Гракх. Эрсати выглядел так, словно ненавидел весь белый свет. Марна понимала его состояние, но идти на переговоры без специалиста не видела смысла. Оставалось надеяться, что в своей раздражительности Кэр не ляпнет чего лишнего. Несмотря на то что и эрсати и зарккан имели при себе оружие, никто из местных не обратил на это никакого внимания. Часовые на вышках проводили гостей равнодушными взглядами, встреченные на улицах деревни жители и вовсе опускали глаза, стараясь поскорее пройти мимо незнакомцев.

Как и говорил Кэр, роль храма действительно выполнял самолет. Вернее сказать — одна из его половинок. Стены, освобожденные от всего лишнего, покрывали еще свежие росписи. Художник явно был мастером своего дела, несмотря на то что поверхность стен имела множество выступов, провалов и неровностей. Не надо быть экспертом, чтобы понять: ремонт или реставрация шли полным ходом, и до их окончания времени пройдет немало. Келья находилась рядом — через стену. Небольшая, только-только чтобы разместить четверых человек.

— Слушаю вас, — сказал преподобный.

— Не могли бы вы рассказать нам о здешних землях? — начала Марна. — Мы мирные путешественники. Едем издалека, ищем себе новый дом. Не хотелось бы невольно нарушить какие-нибудь законы.

— Что ж, вопросите — и глас ваш будет услышан, — кивнул преподобный. — Вижу, пришлось вам многое испытать. Вижу смятение в ваших душах. Предложу остаться с нами. Здесь вдоволь снеди, вдоволь места. Оставьте оружие, стройтесь, обратитесь к земле и Богу.

— И все же. Расскажите, пожалуйста. Преподобный пожевал усы, заговорил.

— Здесь начинается Земля Обетованная. Ее главой стоит Карл Людвиг Фридрих — великий кардинал, благословенный избранец Божий. Кэр скривился, но промолчал.

— Четырнадцать лет назад он объединил вокруг себя десять праведников и с их помощью заронил в греховные земли семя надежды. С тех пор было много крови, много искушений, но семя дало росток, а из ростка поднялось древо. Кэр уставился в потолок.

— Теперь к западу, юго-западу и северо-западу отсюда простер свои длани Новый Иерусалим — город-сад. Ибо сказано: увидел я святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный, как невеста, украшенная для мужа своего. Будет же он наградой праведным чадам Божием. Не будет ни горя там, ни разрухи, ни хаоса, ни беззакония. А станут улицы его из чистого золота и прозрачного стекла. И не будет он иметь нужды ни в солнце, ни в луне для освещения. Прекрасен мир этот, светел и справедлив! Ибо слава Божия осветила его!

— Можно вопрос? — поднял руку эрсати. Марна взглянула на него с удивлением. Ей-то казалось, что он если не спит, то слушает вполуха.

— Конечно, — внимательный взгляд преподобного.

— Даже два вопроса. Первый: этот город так огромен? Второй: если город столь хорош, почему вы живете здесь?

— Ты совершенно правильно мыслишь, сын мой. Нет, город не огромен, но его влияние безмерно. Это оплот веры, наше сердце и душа. Негоже попирать его улицы любому возомнившему о себе. Прежде необходимо деяниями и смирением доказать свою на то готовность, свое право. Ибо сказано: побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет мне сыном. Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою.