Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг. - [35]
Местные большевики даже не пытались искать поддержки в соседних волостях – ячейки везде были крохотными, и ходили слухи, что коммунистов будут «скидывать» повсеместно. 31 марта прошло волостное собрание, на котором так и не решили, какая власть лучше – то ли советская, то ли Учредительное собрание. Отряд чекистов с пулеметами из Твери, который был затребован местными большевиками из соседних волостей, разогнал собравшихся (интересно, что реввоенсоветовцы сразу запрашивали отряд, но телеграфист отказался посылать телеграмму без разрешения жителей). Также в волость позже пришли отряды милиции и даже коммунистический из Московской губернии[235].
Во время восстания определенную роль сыграла дезертирская организация: из Ильинской волости они привезли винтовки и патроны, а также отправляли своих представителей в три соседние волости для агитации о присоединении к движению[236]. Но успеха эти меры не принесли.
Восстановленный реввоенсовет из представителей ГубЧК и следственная комиссия арестовали тридцать человек, со стольких же взяли подписку о невыезде. Весь чрезвычайный налог был собран за два дня, на волостном съезде советов крестьяне отмалчивались и проголосовали за предложенную коммунистическую резолюцию. Суд по делу о восстании состоялся уже в августе. Приговор был довольно суровым: одного – к расстрелу, нескольких к условному расстрелу, большинство – к лишению свободы и только несколько человек оправдали[237]. Можно предполагать, что заключение в основном было заменено отправкой на фронт – в большинстве приговоров того времени фигурирует именно эта формулировка.
Кстати, добросердечного культработника Жукова арестовали 14 апреля и тоже хотели отдать под суд, хотя даже сотрудники комиссии по делам борьбы с дезертирством говорили, что он к организации дезертиров никакого отношения не имеет и даже на митинге агитировал их идти на фронт. ГубЧК обвинила его за процитированные выше слова в критике Красной армии, чего он не имел права делать как советский служащий. Были даже задействованы секретные агенты, чтобы выяснить, чем на самом деле занимается культработник Жуков и не враг ли. Но ничего нарыть им не удалось, да и куча сел приняли постановления на сходах, что, кроме как просветительской, никакой другой деятельностью он не занимался. Несмотря на это, дело было закрыто только по амнистии к годовщине революции, а Макара отправили туда, куда он телят не гонял, – на фронт[238]. Что тогда было равносильно обвинительному приговору.
Гражданскую войну прекратить
Пожалуй, нигде все претензии тверского крестьянства к советской власти в период весны – лета 1919 года не были выражены так ясно и четко, как в резолюции собрания населения Флоровской волости Калязинского уезда. Да и события, предшествовавшие ее принятию и последовавшие за ней, как нельзя лучше иллюстрируют отношения между властью и населением в то время.
Примыкавшие к Московской губернии уезды – Кимрский, Калязинский, Корчевской – в годы Гражданской войны оказались в особенно тяжелом положении. Крестьян, как таковых, здесь почти не было, все жили ремеслом и отходом в Москву. А тут, на тебе, революция, и никакой работы в столице, возвращайся в деревню и паши землю. И вноси продразверстку и прочие налоги. А с чего?
Вот какие данные приводятся не где-нибудь, а в докладе московского эмиссара Сосновского: из 13 тысяч населения Флоровской волости 7 тысяч голодает. Нет никаких промышленных продуктов, дошли до того, что оси телег смазывают сметаной, так как нет дегтя и машинного масла. И при этом пуд льняной тресты, основного сельскохозяйственного продукта в этой местности, стоит 40 рублей, а коробок спичек – 5 рублей. Нет дров, нет покосов, лошадей не хватает, корова в среднем одна на пятнадцать человек. И при этом, помимо продразверстки, наложено 580 тысяч рублей чрезвычайного революционного налога, из которого удалось собрать всего 140 тысяч. Живи и радуйся, крестьянин, благодари советскую власть. А Флоровская волость – строптивая, разоблаченного во взятках местного советского работника Виноградова погнали вон, так он устроился в уезде начальником отдела управления с понятными для волости последствиями. Ну и в целом в уезде никто и не думал отказываться от комбедовских методов: в советы выбирать только большевиков, если беспартийного выбрали – чтобы вступал в партию, а то не дадим работать[239].
Местный волисполком тем не менее особой активности в выполнении распоряжений советской власти не проявлял. Но в июне началась перепись лошадей и усилилась борьба с дезертирством. 14 июня в волости приступили к учету лошадей, который шел спокойно, было переписано 530 голов.
Но 17-го числа крестьяне двинулись не к переписчикам, а к волостному исполкому. Сбор был достаточно стихийным, и в основном народ просто шумел и высказывал представителям уезда все, что о них думает, в свободной форме: «Не хотим больше подчиняться, что чаша переполнилась нашего терпения, довольно пограбили, разорили крестьян и дожилися до мату. Крестьянин дай лошадь, корову, хлеб, а крестьянину фиг, мыла и того уже не стало, обовшивились, нет дегтя колеса мазать, сметаной мажем» (знаки препинания расставлены мной. –
Предлагаем вашему вниманию адаптированную на современный язык уникальную монографию российского историка Сергея Григорьевича Сватикова. Книга посвящена донскому казачеству и является интересным исследованием гражданской и социально-политической истории Дона. В работе было использовано издание 1924 года, выпущенное Донской Исторической комиссией. Сватиков изучил колоссальное количество монографий, общих трудов, статей и различных материалов, которые до него в отношении Дона не были проработаны. История казачества представляет громадный интерес как ценный опыт разрешения самим народом вековых задач построения жизни на началах свободы и равенства.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Москва была великим городом и столицей великой державы в XVI–XVII веках. Россия того времени выигрывала большие войны, широкими шагами шла к берегам Тихого океана, мыслила себя как главный оплот истинного христианства. А Москва видела в себе Третий Рим, Второй Иерусалим, но больше всего — особый удел Пречистой Богородицы на земле. Столица православного царства прославлена была не только победами на поле брани и установлением власти на бескрайних просторах Евразии, она и в сфере культуры стремительно развивалась.
Формирование Московского государства в XIV—XV вв. означало не только объединение земель Северо-Восточной, а затем и Северо-Западной Руси в рамках одного государственного образования, но и консолидацию местных элит под властью «государей всея Руси». Этот процесс был значительно растянут во времени, а его интенсивность определялась актуальными задачами внешней и внутренней политики. Процесс адаптации «чужеродных элементов» в служебную систему имел две важные составляющие: способность и целесообразность с точки зрения центральной власти вписать их в сложившуюся иерархию и, с другой стороны, желание самих подобных «элементов» приспосабливаться к действующим правилам игры. В фокусе исследования находится несколько значимых групп: «князья» (потомки местных и выезжих правящих династий), бывшие удельные «вассалы», а также прибывавшие в Москву иностранцы (в первую очередь выходцы из соседнего Великого княжества Литовского)
В книге рассказывается о жизненном пути одного из наиболее известных князей Древней Руси – Владимира Всеволодовича Мономаха (1053–1125). Мономах является единственным древнерусским правителем, оставившим свою автобиографию, входящую в состав знаменитого «Поучения», созданного князем для своих детей, которое сохранилось в Лаврентьевской летописи. Тем не менее личность Мономаха по сей день окутана завесой легенд, самой известной из которых является легенда о «шапке Мономаха» и других «Мономаховых дарах», якобы полученных им от византийского императора.
В судьбе России второй половины XV—XVII столетий смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях и житие святого инока, первым поселившегося там. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной. Но к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.