Плач третьей птицы - [6]

Святой Кирилл Белозерский с простотой чистого сердца предлагал Московскому и другим князьям проект всеобъемлющей правительственной программы по улучшению нравов. Преподобный Григорий Пельшемский, оставив монастырь, специально пришел в Вологду, захваченную Димитрием Шемякой, и едва не лишился жизни за велегласное порицание нечестивого князя. И сегодня: монашествующие берут под свое покровительство разоренные колхозы[34], дают работу у себя на строительстве, содержат детские приюты[35], кормят бомжей, реабилитируют алкоголиков и наркоманов и наставляют на путь истинный губернаторов и депутатов Госдумы.

Те, кто никуда не уходит, тоже призваны; Евангелия даны и оженившимся[36], полагал святой Василий Великий; супружество не увольняет от долга преодолевать страсти и очищать от них свое сердце, а также терпеть телесную болезнь, недостаток необходимого, бесславие, ущерб имения, потерю родных, притом необходимо сохранить душу не униженной в прискорбных обстоятельствах и не превознестись гордостью в положении блистательном[37].

Миссия их – пещись о мире, который возлюбил Бог[38], быть Его посланниками, проповедовать Православие, занимаясь наукой, искусством или ремеслом, облагораживать повседневный труд, всякое дело возводя на высоту христианства, нести окружающим радость веры и надежды, наконец, созидать семью как домашнюю церковь и воспитывать детей, будущих воинов Христовых. Живущим среди сетей, имеющим пред глазами побуждения ко грехам, требуется, конечно, больше осторожности и сил в ратоборстве с врагом[39].

При различии образа жизни различны, конечно, и наказания, то есть научения Божии в виде трудностей и испытаний: монах не тревожится о прокорме домочадцев, его не давит миллион мелких материальных забот, его не теребит жена, у него не болеют дети и он искренне считает, что скорбей, которые терпят семейные, ему не понести; и наоборот, оставшиеся в миру считают неподъемным для себя тяжкое монашеское бремя, хотя за отсутствием опыта не имеют ясного понятия, в чем оно состоит.

Пафнутий-отшельник, муж великий и добродетельный, после долгих лет сурового подвига просил Бога открыть ему, кому из святых он уподобился; ангел назвал ему флейтиста, живущего в городе, бывшего разбойника, пьяницу и развратника: он выручил из беды двух беспомощных женщин и тем обрел милость у Христа. Еще через годы, проведенные в еще большем воздержании, Пафнутий задал небесам тот же вопрос и получил указание на старосту соседней деревни, добродетельного в семейной жизни, питающего странников и соблюдающего всякую справедливость при исполнении своей должности. В третий раз в пример пустыннику привели александрийского купца, прибывшего с сотней кораблей из верховьев Фиваиды и раздававшего имущество и товары нищим и монахам[40]. Русская Церковь освятила равночестность обоих путей к спасению канонизацией множества мирян: князей, воинов и милосердных замужних женщин, угождавших Богу, по-нынешнему говоря, социальным служением.

А вот пример о возможностях духовного преуспеяния из наших дней. Когда-то А. благополучно вышла замуж, родила чудную девочку; безоблачная жизнь семьи нарушилась психической болезнью ребенка; тогда-то А. обрела веру, и путь ее определился в ежедневной, ежечасной страже при этой болезни; дочку за тридцать лет совместных страданий ни разу не сдавали в больницу. Божии уроки состояли в том, чтобы просто терпеть: как бы она ни ругалась, ни оскорбляла, ни дралась – не отвечать и малейшим раздражением, а прижимать дитя к груди и приговаривать: ты моя родная… ты моя дорогая девочка… Завершая свою повесть, А. вскользь, без всякого пафоса тихонько проронила: «зато теперь все люди – мои…». Между тем святой Максим Исповедник утверждал: не то что любить всякого человека, но даже перестать ненавидеть невозможно, если не отторгнуть, не презреть всё земное. Вот и пустыня – без монастыря.

Премудрость Промысла назначает каждому меру соответственно личностному своеобразию. Только Господь ведает начала и концы, прошлое и будущее; только Он подлинно знает каждого человека, с его генетикой и индивидуальностью, физическими силами и душевными возможностями, общественным темпераментом и внутренними устремлениями, эмоциями, ошибками и страстями, и только Он определяет путь, на котором личность, исполняя Его задание, обязана раскрыть в себе образ Божий и умножить таланты[41].

Пустите детей…

Есть на море пустынном монастырь

Из камня белого, золотоглавый,

Он озарен немеркнущею славой.

Туда б уйти, покинув мир лукавый,

Смотреть на ширь воды и неба ширь…

В тот золотой и белый монастырь!

Н.С. Гумилев.

Человеческое разсуждение объясняет возникновение монашества в IV веке, во-первых, прекращением гонений: жаждущие пострадать за Христа уже не находили места подвигу в благополучном, могучем, процветающем государстве и бежали в пустыню; во-вторых, обмирщением Церкви, куда хлынули толпы жителей Империи, переставших бояться преследований за христианство.

Но ведь и прежде случались подобные поступки и положения: праотец Авраам, покидая отчий дом, верою повиновался призванию[42]