Плач Агриопы - [4]

- Ну и хорошо, — выдохнул с облегчением Павел, — Но если он не очухается, по-человечески не заговорит, — вы в полицию — уже сами? Его ж тогда по базе пропавших пробивать надо, все дела…

- Дело привычное, — односложно буркнул длиннолицый — Без полиции и вы не останетесь, не переживайте. Приёмный покой по любому «криминал» выставит — как положено. Так что ждите участкового, или опера — с расспросами.

- Он под кайфом? — решил уточнить управдом. — Я посмотрел: вроде, вены чистые?

- Не знаю, — медик равнодушно повёл плечами, — С виду в норме, а что там в крови кипит — так сразу не скажешь, это по анализам только. Зрачки не увеличены, мышечная реакция — дай бог каждому. Вообще, я б сказал, что он испуган до полусмерти, но, может, и наркоту какую хитрую глотал — сейчас чего только не продают.

- Забирайте, — Павел вспомнил: времени у него — в обрез. — Я, может, позвоню завтра, узнаю, как у него дела, — Неожиданно для себя самого добавил он. — Вы его в нашу, двадцать шестую, повезёте?

- Угу, — кивнул длиннолицый. И, повернувшись к медичке, скомандовал, — Будем его выводить, взяли…

Сам он бесстрашно подхватил «арийца» под локоть и дёрнул вверх. Тот как-то по-щенячьи взвизгнул и отодвинулся от руки доктора.

- Тааак, — протянул длиннолицый, — Да у нас тут проблема. Ну-ка, без капризов, — Он кивнул медичке, и они уже вдвоём попробовали приподнять незнакомца, зайдя с двух сторон.

«Ариец» начал отбиваться, выгнулся колесом, потом, наверняка, поставив себе ещё несколько крупных синяков, тяжело упал обратно на бетонный пол и заслонился руками.

- Подождите! — управдом подскочил к медикам, — Может, он стыдится на улицу… он же как бы голый… вообще…

Павел, подчиняясь какому-то порыву, стянул с себя лёгкую потрёпанную ветровку, в которой делал утренние обходы подшефного хозяйства, и накинул её на «арийца». Остался в одной полосатой рубашке, потёртых чёрных джинсах и таких же «немолодых» кроссовках. Сразу озяб. Но его жертва оказалась не напрасной.

«Ариец» оживился, схватил ветровку и, вполне осмысленными движениями, натянул её на себя. Потом повернулся к Павлу и с грустью, еле слышно, произнёс что-то, что опять услышалось управдому как «мортира» и «контра».

- Пойдём, — встрял длиннолицый, адресуясь к «арийцу», — Или мне дурку вызывать?

На этот раз, к лёгкому изумлению Павла, «смутьян» и не подумал возражать или сопротивляться: он поднялся и побрёл к подвальной лестнице, на выход, даже без помощи медбригады. Павлу оставалось только наблюдать, как вся троица грузится в карету скорой, при повышенном внимании Жбанки, ожидавшей развития событий у машины. Задняя дверь скорой захлопнулась, машина зачем-то коротко взвыла сиреной и мягко тронула с места.

Управдом проводил её взглядом, перевёл взгляд на Жбанку, — и тут вдруг его осенило: он вспомнил, что именно показалось ему странным в недавних рассуждениях пенсионерки. Тамара Валерьевна никогда не отличалась деликатностью, зато всегда числилась в боевитых старушках. Не раз и не два она чуть не за ухо, как нашкодивших щенков, выпроваживала из подъезда устроившийся там посторонний молодняк. Невменяемость отдельных личностей её, при этом, не пугала. Почему же она спасовала перед незнакомцем, разрывающим на себе одежды, не сделала ему выговора за непотребное поведение или, хотя бы, не вызвала полицию, углядев, как тот высаживает подвальную дверь?

- Тамара Валерьевна, — решился Павел, — Я вот думаю — может, с этого вандала, как в себя придёт, убыток востребовать — за дверь-то. Вы бы свидетельницей не пошли?

- Я, Паша, хоть и не молодая, в самоубийцы пока записываться не хочу, — Чуть обиженно заявила Жбанка, — У этого бесноватого такая здоровенная железная палка на спине висела. Я как увидела его — сразу в подъезд, дверь на замок — и молчок. А ну как он прознает, что я в полиции на него показала — вернётся, огреет меня по хребту — и поминай старушку как звали!

- Палка? — удивился управдом, — Какая такая палка? Я никакой палки не видел.

- Железная, здоровенная, — возбуждённо описывала Жбанка, — Почти с него самого ростом. Такая с одного удара в голове дырку пробьёт или хребет переломает.

- Да-да, — растерянно подтвердил Павел, — Это вы правильно сделали, что спрятались. Ну ладно, пойду, хоть кирпичом дверь в подвал подопру…

Проклиная проснувшееся любопытство, управдом распрощался со Жбанкой, отправившейся, наконец, по своим пенсионным делам, а сам в третий раз вернулся в подвал. Он спустился по лестнице, огляделся. Ничего необычного, кроме привычного мусора и бурых кровяных следов, оставшихся от незнакомца. Ну — ещё небольшая горка изорванной в клочья одежды. Павел пошевелил горку ногой: тоже ничего, — да и было бы странно, если бы какой-то увесистый предмет удалось замаскировать так легко. В то же время, Жбанка — настоящий Шерлок Холмс; если про что-то говорит — врать не станет; глаза у неё — получше, чем у многих молодых. Управдом обошёл тёмные углы, морщась от стойких запахов мочи и гнилостности; вернулся к лестнице — и вдруг, в щели между ступенями, заметил какое-то, едва различимое, металлическое мерцание. Павел как-то позабыл, что лестница в подвале была довольно необычной. Не бетонный ступенчатый пролёт, по образцу подъездных лестниц; лестница в подвале напоминала корабельный трап — пустотелый каркас из прочного металла, металлические крутые ступеньки, металлические поручни. Ступени, мало того, что крутые, — ещё и отстояли друг от друга довольно далеко, так что спускаться надо было осторожно, чтобы нога не провалилась в пустоту, отделявшую одну ступеньку от следующей. Вот в этой-то опасной пустоте что-то и поблёскивало в тусклом свете лампочек.