Плацебо - [22]

– Флор пригодится, знает толк в травках, – внезапно вступается за девушку Соул. Говорит небрежно, но твердо.

– Я не умею плавать! – начинает паниковать Видея. – Я тоже знаю растения! К тому же, отлично готовлю! У меня хорошие организаторские способности. Я буду готовить, я самая опытная из вас… Мы с вами будем отличной командой на этом острове…

– С чего ты взяла, что это вообще остров? – перебила ее Долор. – Потому что я так сказала? Какой с тебя толк, если ты только повторяешь за другими? У тебя нет ни своего мнения, ни мозгов, чтоб это скрывать.

– Я утону, – взмолилась Видея, – утону, а я могу быть полезной!

– Да ты даже цвета не можешь различить, – рассмеялся Соул. – Я за Флор.

– Мы обе остаемся в шлюпке, – воскликнула Флор, – а вы все – бурые, как собачий корм, как застиранный ковер, как климактерическая женщина, вы доплывете на свой остров или не остров, но так и останетесь бурыми. Море не смывает краски, море вымывает оттенки, остаются чистые цвета, в вас ни грамма чистого цвета, в вас…

– Заткнись, – Долор зевает, – я понимаю, что ты хочешь заработать хороший рейтинг, и все дела, но эти твои «о, я такая странненькая – цветы в волосах» уже утомляют…

– Это ты заткнись, – перебивает Соул, – нет времени на доморощенный психоанализ.

– Ты мне это говоришь? – вспыхивает Долор. – Серьезно? Она только что чесала полчаса про то, что мы бурые, как выделения ее мамаши или что-то в этом роде!

– Я за Видею, – встревает Фатус, слова вылезают из его круглого рта и застревают между вторым и третьим подбородком. Ему приходится повторить громче: – Я за Видею! Мы бы с ней поладили, – подмигнул.

– Один голос против трех, – подытожила Долор, – извини, мамаша, обойдемся без тебя.

Пронзительно визжит сирена.

Конец игры.

– Кто-то утооонууул, – издевательски пропела Долор, – ая-яй!

Нула становится между двумя командами, расстегивает оранжевый комбинезон, ждет, пока ткань опустится к ногам, делает шаг, элегантно выбирается из джинсового плена. Остается в голубом боди, на животе отпечатан фиолетовый краб – лого Seahi.

Включается музыка, режим «отрыв», Нула вертится в разные стороны, как уж на сковородке, демонстрируя свои идеальные бедра и ноги.

– Без, – говорит она и поднимает правую руку.

– Угле, – поднимает левую руку.

– Водная, – скрещивает руки.

– Диета! – раскрывает руки и имитирует движение волн.

Вальтурис делает шаг вперед, оценивающе смотрит на Нулу и чеканит:

– «Seahi – свежезамороженные морепродукты без углеводов! Хранятся до двух месяцев! Скажи привет морю и пока углеводам!»

На экране появляются титры:

Следующее задание продемонстрирует такое явление, как несоблюдение чужих границ и чувство вины.

Тот, кто хочет быть виновным, – всегда найдет причину.

Пустая комната, посреди которой стоит стол, заваленный черной бумагой, красный барный стул и вельветовое кресло, в котором сидит Вальтурис. Включен музыкальный режим «веселье».

– Спи, мое солнце, усни, – напевает Вальтурис себе под нос и качает на руках куклу, одетую в нарядное платьице.

Заходит Вита.

– Эта кукла – самое хрупкое и трогательное воспоминание о моем детстве, – говорит Вальтурис и снижает голос до шепота, – и о моей матери, которая родила меня, несмотря на боль. Представьте себе, операцию не делала… Странная причуда, но трогательная, не иначе, – делится Вальтурис, – я играл с этой куклой, сколько себя помню. Кукла моя не очень прочная, будь с ней осторожен, все-таки она уже старушка, ей давно за пятьдесят. Представь, что она – твоя кукла, а не моя. Твой лучший друг. Твой единственный друг. Что бы ты сделал? Как бы провел с ней время? Открой свое сердце. Впусти в него энергию любви.

(В зале послышались охи умиления.)

Вальтурис усадил куклу на стол. Вита долго смотрел на нее и молча гладил по волосам.

Следом за ним вошел Кукумерис, он подарил кукле мятый цветочек, который носил в кармане, Флор попросила сигарету и завороженно наблюдала за тем, как колечки дыма путаются в светлых кудряшках ее «лучшей подруги», потом надела ей на шею одну из своих фенечек.

– Каждая что-то значит для меня. Нет пустых. Я не ношу украшения просто так, все они напоминают мне о себе. И эта фенечка олицетворяет любовь, – объяснила Флор.

Долор расхохоталась и спросила:

– Ну что, подруга? Мы всех переживем.

Взяла со стола ножницы и отрезала кукле локон. Она провела по лица у куклы большим пальцем, и ее собственное лицо исказилось в подобии улыбки.

– На память, – объяснила она.

У Вальтуриса дернулся правый глаз, но он промолчал.

Соул пожал плечами:

– Эта кукла правда красивая. У меня кукол не было. Не знаю, хорошо это или плохо, – заявил он, – я ничего не чувствую по этому поводу. Я бы не хотел ее нарисовать, она неживая и все-таки нет, некрасивая. Для красоты нужны изъяны, – Соул задумался, – пойду я, нечего сказать, прости.

Когда Видея зашла в комнату, Вальтурис напевал: «Крошка моя, ты отправишься к звездам, и там будешь самой красивой, самой-самой красивой».

Видея застыла на месте, правое плечо дернулось назад, будто хотело увести ее из этой комнаты, Видея сделала шаг навстречу Вальтурису. Села на стул.

– Эта кукла вместе со мной с самого детства, представьте, что она ваша. Представьте, что она ваш единственный друг, – объяснил Вальтурис, – единственное существо, которому есть до вас дело.