Питирим Сорокин за 90 минут - [15]

Вскоре к нему присоединилась и жена Елена. Вместе они стали анализировать перспективы своей дальнейшей жизни в коммунистической России. Результаты анализа были удручающие. Сорокина, как одного из лидеров эсеровской партии и зачинщика антибольшевистского мятежа в Архангельской губернии, ждал только один исход — смертная казнь. Продолжать борьбу с новым режимом не было сил…

А что, если попробовать покаяться? Да, публично отказаться от контрреволюционной деятельности! Ведь, в конце концов, Сорокин из крестьян, боролся за свержение царизма.

Ну, ошибся, запутался… И у супругов возникает, хотя и рискованный, но обнадеживающий план о выходе из подполья и реабилитации перед новой властью.

Для начала Сорокин написал письмо Северо-Двинскому губисполкому о сложении с себя депутатских полномочий и выходе из партии эсеров. В нем же он изложил основные мотивы, побудившие его к этому шагу:

«1) ввиду резко изменившихся со временем выборов в Учредительное собрание политических и социальных условий страны, а ровно и политического настроения народа, я не могу считать себя правильным выразителем воли народа;

2) ввиду того же обстоятельства и чрезвычайной сложности современного внутригосударственного положения я затрудняюсь не только другим, но и самому себе указывать спасительные политические рецепты и брать на себя ответственное дело политического руководства и представительства народных масс.

К этим общественно-политическим мотивам должен еще присоединить мотив личного характера. Он состоит в моем горячем желании вернуться к прерванной чисто научной работе и к работе по культурному просвещению народа.

Истекший год революции научил меня одной простой истине: политики могут ошибаться, политика может быть общественно полезной, но и может быть общественно вредной, работа же в области науки и народного просвещения — всегда полезна и всегда нужна народу, в особенности же в эпоху коренного переустройства всей государственной и общественной жизни».

Это письмо-откровение через свою родственницу Катерину Покровскую попало председателю губисполкома И. М. Шумилову, который являлся мужем Покровской. Тот, по-родственному, согласился напечатать «отречение» в местной газете «Крестьянские и рабочие думы». Статья, снабженная редакционными комментариями, появилась 29 октября 1918 года, а уже на следующий день Сорокин пошел сдаваться в губернское ЧК. Там его арестовали и препроводили в ВеликоУстюгскую тюрьму. В своих воспоминаниях Сорокин утверждает, что в ЧК его приговорили к расстрелу, но никаких подтверждающих документов на этот счет нет. И xотя в то время никто сильно не заботился о формальной стороне дела, все же историю со смертным приговором следует считать авторским вымыслом, который таким способом старался скрыть истинную историю своего ареста.

А история развивалась по строго намеченному плану. Как только Сорокин сдался чекистам, его верная супруга Елена спешным порядком выехала в Гам к родственникам Сорокина — Покровским, в доме которых Питирим Александрович хранил свой неприкосновенный золотой запас. Интересно происхождение этого золота. Оказывается, Сорокин, еще будучи студентом и участвуя в летних экспедициях по родному Коми краю вместе со своим знаменитым земляком и учителем профессором Каллистратом Жаковым, не только занимался собиранием фольклора и этнографических данных, но и выменивал у крестьян золотые монеты на ассигнации.

Трепетное отношение к драгметаллам воспитал в Питириме еще его отец — золотых дел мастер. Вот этот капитал и пошел на подкуп губернских чекистов, чтобы они раньше времени не пустили раскаявшегося эсера в расход.

Свое пребывание в Велико-Устюгской тюрьме Сорокин подробно описал в автобиографическом труде «Дальняя дорога». Его строки полны фаталистической риторики. Автор представляет себя доведенным до отчаяния человеком, целиком и полностью отдавшимся в руки «кровожадному богу — Революции».

«Я был в царстве смерти… С шести вечера до полуночи я со страхом прислушиваюсь к звукам тяжелых шагов, раздающихся в коридорах тюрьмы. Именно в это время „красные попы“ приходят за ежедневными жертвами своему „богу“. За мной или не за мной? Когда шаги удаляются, я говорю себе: „Твой черед еще не пришел“».

Но на самом деле Сорокин знал, что золото, доставленное Еленой в Устюг, выдернуло его из общей массы «очередников». Он с нетерпением ждал, когда же заработает следующий этап плана спасения. Шумилин не только напечатал отречение Сорокина в газете и подкупил чекистов, но и сообщил через своих знакомых большевистских деятелей о нависшей над Сорокиным угрозе Георгию Пятакову и Льву Крахану.

С ними Сорокин был знаком еще со студенческой скамьи, и теперь они оба стали членами Совета народных комиссаров, возглавляемого Лениным (Крахан — комиссаром иностранных дел, Пятаков — комиссаром промышленности и торговли).

Народные комиссары вспомнили давнего приятеля по студенческим попойкам и вместе с письмом Сорокина, напечатанным в «Крестьянских и рабочих думах», отправились к вождю.

Ильич, как великий мастер политического маневрирования, увидел в этом покаянном письме известного правого эсера возможность привлечь на сторону большевиков определенную часть противников нового режима. Он распорядился перепечатать отречение Сорокина в газете «Правда», а на следующий день — 21 ноября 1918 года — на страницах той же газеты появляется статья уже самого Ленина под название «Ценные признания Питирима Сорокина», где вождь пролетариата призывал всех контрреволюционеров образумиться, как это сделал эсер Сорокин, и приглашал к сотрудничеству.