Питерские палачи - [8]
— Да! — строго кивнул Стас. — КАК ты можешь?
— Я всяк могу, — невозмутимо буркнул Игорек и глотнул кофе.
Они даже не заметили, как бутылка опустела. Весьма оперативно ее сменили бокалы с коктейлем из водки и клубничной наливки — жалкое подобие божественного напитка из Maasika и Valge Viin, который Стас пивал в Таллине в студенческие годы. Друзья совсем расслабились, в глазах усилился озорной огонек, и потекла привычная в таких посиделках беседа обо всем на свете, сдобренная изрядной порцией беззлобных шуток друг над другом.
Между тем за соседним столиком, оккупированным дюжиной бритых парней и смазливых, густо «наштукатуренных» девчонок, разрасталось шумное, почти безумное веселье.
— На волю вырвались ребята! — прозорливо подметил Олег, вложив в слова некоторую симпатию.
— Чуханы! — брезгливо скривился Игорек. — Лагерные шавки; из тех, что крикливы с «духами», а пахану делают минет, как ни одна баба не сумеет.
Возражать друзья не смели. Игорь, отсидев два года в «местах не столь отдаленных», знал, что говорил.
О своем зэковском опыте он рассказывал крайне редко — чаще всего неожиданно для окружающих и весьма скупо. Но друзья знали, что сел он по глупости. Примерно так же, как и крикуны за соседним столиком, кутил в ресторане, радуясь первым дням после дембеля. К его подружке привязался вдруг крайне невоспитанный тип. Будь Игорек трезв… Но с ослабленными тормозами недолго думая врезал нахалу мощным кулаком в лоб. Силы и уменья кандидату в мастера спорта по боксу, прошедшему закалку в ВДВ, не занимать; возмутитель спокойствия получил тяжелое сотрясение мозга и инвалидность, а Игорь — срок!
Казалось бы, парень и так почти ни за что хлебнул по полной! Но после заключения судьба его еще изрядно помотала. Как он сам полагал, наверное, за то, что не вернулся в родной Киев: стыдновато было после «зоны», хотелось немного прийти в себя и вернуться домой другим человеком.
Однажды, изрядно выпив, он рассказал друзьям о своем занятном прошлом.
— Когда я с зоны-то вышел? Кажись, в девяносто первом… Точно, как раз накануне путча! Устроился токарем на ржавый заводишко. Союз еще не отбросил коньки, а начальство наше, которое и так-то не бедствовало, после путча вообще разжирело на глазах. В магазинах цены растут как радиоактивные, а у нас, работяг, зарплата семьсот да семьсот… Рублей, ясно дело!
Встречаю зимой одного старого знакомого. Тот чуть ли не со второго слова давай меня окучивать: «В твоей токарне бросовой медяхи или еще какого цветмета не найдется?» Я тогда в этой теме полный лопушок был, без всякого интереса отвечаю: «Может, и найдется. А что?» Чуть не ослеп, как у этого кадра зенки засияли: «Вынеси, я у тебя куплю! Хоть сотню кило, хоть двести…» Я сперва оскалился: ну какие «бабки» могут дать за металлюгу? Но когда тот лис пообещал треть доллара за кило меди и двадцать центов — за бронзу, призадумался. Позже, конечно, просек, что это надувалово, но даже по тем грабительским ценам моя зарплата тянула на двадцать кило меди.
Кинулся я по заводу шарить, только металла и след простыл. Помню ведь, отлично помню, как совсем недавно видел две бочки, набитые горелыми обмотками из электродвигателей, — а нетути! Начальнички наши металлическую тему пораньше просекли и все, что можно было, до меня сбагрили.
На самом деле, конечно, не все. Кое-что наскреб я по своим токарским сусекам, перекинул через забор и заработал первые сорок долларов. По курсу выходило четыре тыщи «рэ» с гаком — пять моих зарплат! После повышения…
Поменял я десять долларов, купил гарный шарфик, взял водочки, закуси, пачку «Winston» и отправился к своей Верухе. Вмазали, покушали. Показал я дивчине доллары, а она, поддатая, и разревелась: в одной штатовской десятке умещалась вся ее зарплата за три месяца! В тот вечер я и решил податься в бизнес.
Метался по-страшному. Надо было на работу ходить (какая-никакая, а зарплата), разузнать, где почем какой металл принимают, и сам металл где-то раздобыть. По возможности — в большом количестве.
Первое время один пшик выходил. Сплошные туфтогоны под ногами путались: пальцы веером, ноги колесом, рожа в куриный пупок скручена, кучи россказней про грузовики никеля, вагоны меди-алюминия и трехлитровую банку скандия, а в конце разговора обязательная просьба закурить. Через пару месяцев я этих козлов стал чуять за версту и понял: мало на свете деловых людей, до обидного мало.
Ладно, подфартило разок. Повстречал зековского приятеля, который на кабельном работал, и с корефаном своим спер с завода бобину с кабелем. Представляешь — эдакую дуру почти в три тонны!
Я по завязочкам своим пошарил и выяснил, что возможностей у нас две. Первая — продать бобину в том же виде, в котором ее «прихватизировали», и получить от восьмисот до «штуки» долларов. Моих в этом случае вырисовывалось не больше сотни. Если же кабель обжечь, можно было заработать «штуки» полторы, но с риском «засветиться» и «погореть». Я придумал третий вариант.
Был у Верухи дальний родственник. Жил он на хуторе под Сестрорецком. Привезли мы бобину к нему и за пару недель с помощью дискового резака и циркулярки весь кабель от изоляции очистили. Сдали медяху за «штуку» восемьсот «зелененьких» — по шестьсот на нос. Правда, мне пришлось полсотни «отстегнуть» хуторянину…
Эта история могла случиться в любом уголке России в лихие 90-е. Тогда страна, сойдя с наезженной колеи, неслась во весь опор навстречу неизведанному, словно упущенная Фаэтоном солнечная колесница. Да и последствия были схожи – привычные устои горели синим пламенем, устанавливались новые законы. Законы банд, законы улиц. Игорь знал Хохла всю свою жизнь. Парни вместе росли, затем вели совместные дела. Игорь даже успел поработать у товарища водителем. И вот, пришло сообщение, короткое, будто выстрел. Хохла убили.
В Звенигородском районе обострилась криминогенная обстановка: убиты двое бизнесменов, а также совершенно ограбление инкассаторской машины. Создается впечатление, что в районе орудует организованная банда, на след которой никак не может выйти начальник уголовного розыска капитан Тобратов. В связи с этим дело передано московскому следователю по особо важным делам Полуэктову, у которого возникло подозрение на причастность Тобратова к этой группировке. Кто же на самом деле организатор этих преступлений вам предстоит узнать прочитав этот роман.
Андрей Разин думал, что доставил в больницу жертву ДТП. Но оказалось, он ввязался в бандитские разборки торговцев оружием. Пострадавший умирает в больнице от осколочных ранений, а начальник местной полиции Хромов и криминальный авторитет Шайтан ищут нежелательного свидетеля. Они боятся, что теперь Андрею известно то, что ему знать не положено. Под угрозой — семья героя. На его сестру Катю началась охота. Андрей вынужден играть в эту смертельную игру без правил во имя спасения своих близких.
Дети бесследно исчезают, и гибнут от рук серийного убийцы, по кличке «Сумеречный портной». Он обожает облачать жертв в платья собственноручной вышивки. И питает любовь к красным нитям, которыми оплетает своих жертв. Никто не в силах остановить его. «Портной» кажется неуловимым. Беспросветный ужас захлестывает столицу и окрестности. Четыре года спустя, за убийства «Портного» пред судом предстаёт один из богатейших банкиров страны. Он попался на не удачном покушении на убийство своей молодой любовницы. Но, настоящий ли убийца предстал перед судом? Что произошло с раненой той ночью девушкой? Кто пытается помешать родным банкира освободить его? Ответы на эти вопросы спутаны и переплетены КРАСНЫМИ НИТЯМИ…
В сборник включены три романа: `Воздастся каждому` П. Чейни - о незаурядном подходе к расследованию частного детектива, `Предан до самой смерти` Р. Локриджа - о несчастье оказаться свидетелем, `Смерть донжуана` Л. Мейнела - о приключениях профессионального писателя в Шеррингтонском аббатстве.
Преступниками не рождаются. Преступниками становятся. Киев, наши дни, ограбление банка. Все складывается так, как и планировалось преступниками – удачно. Но неожиданно вклиниваются, казалось бы, незначительные обстоятельства, и все катится кувырком. Зависть, жажда наживы, преступления и печальный, но логичный исход – основная линия повести. Все персонажи и события в повести – вымышленные.