Питер Нимбл и волшебные глаза - [7]

Питер слушал, как мистер Шеймас начинает подниматься по лестнице, держа шкатулку с яйцами под мышкой.

— Постойте! — в отчаянии закричал он. — Они все… протухли! Все до одного!

Он сам не понимал, зачем это делает, но точно знал, что потерять шкатулку вместе со всем её содержимым нельзя.

Мужчина остановился и понюхал шкатулку.

— Ты уверен? По-моему, пахнут они нормально.

— Вы же знаете мой нос. Я чувствую им деньги; я чувствую им враньё; я могу почувствовать им даже возраст человека. Эти яйца тухлые. — Питер притворился, что его вот-вот вырвет. — Я даже на таком расстоянии с трудом дышу!

Сердце мальчика гулко стучало. Нельзя упустить эту шкатулку.

— Простите меня, прошу. Я обещаю, что в следующий раз принесу что-нибудь получше.

— Куда ты денешься, — сказал мистер Шеймас. — А в наказание тебе придётся нюхать их и дальше! — Он швырнул шкатулку на пол подвала. — Чтобы компенсировать потраченное мной время, готовься воровать ещё одну ночь сверхурочно. Иначе я разобью не только яйца, но и кое-что поважнее!

— Да, сэр. Благодарю вас за доброту!

Ворча, мистер Шеймас с грохотом задвинул засов, и они в Бандитом потащились обратно в кухню. Удостоверившись, что остался один, Питер постарался успокоиться и подполз к шкатулке. Мальчик поднял крышку, опасаясь, что внутри его ждёт не более чем липкая жижа, но шесть яиц оказались целы и невредимы. Он взял одно из них двумя пальцами и потряс им возле уха: внутри скорлупы прыгал желток. Мальчишка подумал: вдруг из этих яиц вылупятся, например, какие-нибудь редкие птицы? Или, может, это были самые питательные яйца в мире, в самый раз для королевского омлета?

При мысли об омлете Питер ощутил сильный голод. Как вы знаете, маленькие мальчики едят больше взрослых людей, или, по крайней мере, им полагается есть больше. Однако Питера мистер Шеймас держал на строгой диете из рыбьих голов и луковых очисток, утверждая, что голод формирует характер. Мальчик растряс яйцо немного сильнее. В самый раз королю? Облизнувшись, он расколол скорлупу, положил в рот желток и уже было проглотил его.

Но желток был круглым и твёрдым и, он встал у мальчика поперёк горла. Что-то здесь не так. Мальчишка закашлялся и выплюнул его обратно в яичную скорлупку. Это точно было не обычное куриное яйцо. Питер дотронулся до его поверхности, и по всему его телу разлилось тепло — как будто горячее желание узнать, что за странное вещество таилось внутри яиц. Бережно он разбил скорлупу каждого яйца на ровные части и половинки с желтками установил обратно на дно шкатулки, в специальные углубления. Питер склонился над ними в ожидании чуда.

Как было бы чудесно, если бы в этот момент Питер понимал, на что смотрит! Некоторые вещи в жизни могут казаться очевидными для зрячих, как ты или я, но с Питером было совсем другое дело. Скажем, книжки со всеми их приключениям и чудесами находились за пределами его разумения. Несмотря на то что он мог безошибочно определить, сколько в книжке страниц, просто держа её в руках, или сколько ей лет, не более чем принюхавшись к ней, или кто её читал, пробежавшись по страницам, он никак не мог узнать, как книжка называлась (если, конечно, её название не было вытеснено позолотой на корешке). Но эти шесть желтков не обладали ни корешками, ни тиснением, ни чем-либо другим, что помогло бы Питеру понять, что же перед ним такое.

— Что же это? — спросил он, взяв открытую шкатулку в руки.

Если бы Питер только мог видеть, его сердце вмиг бы остановилось, по лицу поползла бы улыбка, а из пересохшего горла впервые за десять скорбных лет вырвался бы настоящий смех. Ведь Питер Нимбл наткнулся на чудо, которое невозможно себе даже вообразить. Он нашёл то, что можно описать одним лишь словом: волшебство.

Глава третья Питер против банды Ножичков

Дождь лил до самого позднего вечера. Питер вышел из дома, как только часы на здании суда пробили десять. Он потратил драгоценные часы не на сон, а на изучение шкатулки галантерейщика, так что, ещё не начав работать, уже испытывал смертельную усталость. При мысли о том, какая тяжёлая ночка его ожидает, Питер поморщился. Мистер Шеймас никогда не сыпал пустыми угрозами, и если Питер хотел избежать побоев, ему необходимо было награбить побольше добра до восхода солнца.

Мальчик решил, что лучше всего начать с кареты галантерейщика. Он точно знал, что у того остался кошелёк, туго набитый монетами, и этой бархатной сумочки было бы достаточно, чтобы порадовать мистера Шеймаса. Однако, убеждая себя, что он отправляется именно за кошельком, мальчик прекрасно отдавал себе отчёт в истинной причине собственного интереса к галантерейщику: ему страшно хотелось узнать побольше о странных маленьких яичках в странном маленьком футляре. Всем своим воровским нутром он чувствовал, что эти шесть яиц стоят гораздо больше, чем всё, что ему посчастливилось украсть за целую жизнь.

Проскользнув мимо ломбарда Дядюшки Побрякуна (куда он часто ходил по делам) и зашторенных витрин вдоль Базарных рядов (куда он нередко ходил «на дело»), Питер наконец добрался до места, где днём стояла карета. Он втянул носом холодный воздух, пытаясь уловить хотя бы малейший намёк на запах галантерейщика. Ничего. Он упал на землю и начал искать в грязи следы колёс. Ничего. Он обежал улицы, обошёл таверны, промчался по докам, но не нашёл ни единой зацепки. Казалось, галантерейщика вообще никогда здесь не было. Единственным доказательством его существования была шкатулка под мышкой у Питера и великая тайна, хранившаяся в ней.