Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить - [53]

«Атмосфера была довольно расслабленная, и мне показалось, что все прошло хорошо», – рассказывал Монахэн во время нашего интервью. Когда раздался судьбоносный звонок, он был во Франции, где работал над военной драмой «Монсеньор Ренар». «Агент сказал, что меня рассматривают на роль Мерри и мне, возможно, придется через пару дней отправиться в Лос-Анджелес или в Новую Зеландию, чтобы встретиться с Питером Джексоном».

Не успел он свыкнуться с этой мыслью, как агент позвонил снова. Повода для волнений больше не было – его уже утвердили на роль. Решение приняли довольно поздно. Монахэн успел лишь на неделю заехать в Англию, а затем улетел в Новую Зеландию.

«Это был один из тех моментов, когда прекрасно понимаешь, что в твоей жизни происходит резкий поворот».

В его представлении Мерри напоминал старшего брата, которому изрядно докучали проделки Пиппина: он был умнее, серьезнее, но понятия не имел, что их всех ждет. Роль предполагала трансформацию героя. В конце концов Мерри отправляется на войну. «Ни один хоббит еще не участвовал в войне», – подчеркнул Монахэн, когда мы стали прощаться.

Билли Бойду был тридцать один год. Он стал самым старшим из квартета актеров, хотя Пиппин считался младшим из хоббитов. Заметить это было невозможно: Бойд играл с наивной непосредственностью – напустив серьезность, его Пиппин, не отдавая себе отчета, шел на огромный риск. Пиппин стал героем тех зрителей, которые отчаянно пытались проследить за всеми нитями эпического толкиновского полотна. Однако к третьему фильму от наивности Пиппина не осталось и следа.

Бойд родился в районе Истерхауз в Глазго, и его мягкий акцент звучал даже в певческом голосе, который не преминул использовать Джексон. Актер сам написал песню «Наместник Гондора», которую печально исполняет в «Возвращении короля». Прежде чем стать актером, он работал переплетчиком (и даже переплетал «Властелина колец») и некоторое время болтался, как он шутит, на Флорида-Кис, а затем вернулся в Глазго и поступил в Королевскую шотландскую академию музыки и драмы, то есть в самую настоящую консерваторию.

На его счету было всего несколько ролей в телесериалах и низкобюджетных фильмах, и на пробах по просьбе Хаббардов он читал и за Мерри, и за Пиппина. Видеокассета с его прослушиванием была отправлена в Новую Зеландию. Месяц спустя Джексон и Уолш прилетели в Лондон и пригласили Бойда попробоваться на роль Пиппина. Джексон предложил ему исполнить импровизированную сцену: «Скажем, Мерри и Пиппин подсматривают за Фродо, сидя возле его окна, и видят Кольцо».

В результате Бойда первым из хоббитов утвердили на роль. Джексону понравилось, что его акцент может внести разнообразие в картину. Он также подозревал, что его полюбят зрители. Бойд был первоклассным юмористом, но при этом умел тонко чувствовать. Он был очень искренним человеком. При поиске актеров и актрис на роли Джексон оценивал не только их мастерство, но и их темперамент. Вдруг они не впишутся в его стиль работы?

И шотландцы, и новозеландцы подозревают, что актерство и кинематограф – дело не слишком серьезное.

Пока Бойд был на театральном мастер-классе в Эдинбурге, его агент оставила ему сообщение, в котором попросила ей перезвонить. В перерыве Бойд нашел таксофон и вскоре услышал знакомый голос агента, которым она произнесла совершенно незнакомые слова: «Угадай, кто играет Пиппина во «Властелине колец»?»

Остаток дня Бойд без конца перезванивал ей, чтобы проверить, не изменилось ли что-нибудь. В конце концов она посоветовала ему прилечь.

Как и было предопределено сценарием, Бойд и Монахэн крепко сдружились. Все произошло само собой: им нравились одни и те же вещи, у них было сходное чувство юмора, они постоянно подначивали друг друга. Искусство и жизнь прекрасно дополняли друг друга. В день знакомства Бойд и Монахэн отправились в Веллингтон выпить кофе. Даже тогда в этом городе было больше кофеен на душу населения, чем в любой другом месте мира.

«Мы рассказывали друг другу о себе, – вспоминал Монахэн, – и описывали, чем занимались раньше». Мерри и Пиппин сидели и болтали, как двое старых приятелей.

Но Фродо и Сэма еще только предстояло найти.

Если следовать букве книги, в истории Фродо нет классического киношного героизма. Он очень часто оказывается в опасных ситуациях. Его окружает аура мученичества. Он несет невероятную ношу, которая постепенно подчиняет его, как вампир. В нем нет ни капли иронии, и важно было не сделать из него святошу. «Его также очень сложно представить, – подчеркивает Джексон, который немало времени ломал голову над этим образом. – И все становится лишь сложнее, когда вспоминаешь, что в книге Толкин сделал его рассказчиком».

В попытке вдохнуть жизнь в образ Фродо при работе над двухчастным сценарием Джексон и Уолш написали достаточно длинную сцену на Кресле Зрения, которое перенесли с Амон Хена на Эмин Муил. Там Фродо видит, как Гэндальф сражается с Саруманом, а затем за спиной у злого колдуна появляется назгул на крылатой твари, который огромной булавой сталкивает Сарумана с вершины Ортханка. Понимая, что Гэндальфа вот-вот постигнет та же участь, Фродо надевает Кольцо, вступает в Сумеречный мир и выдает себя Саурону. Крылатая тварь бросается к Креслу Зрения, где сражается с Фродо и Сэмом. В конце концов Фродо пронзает Жалом ее сердце.