Письмо в темноте - [4]
Все хорошо. Главное, – уходя, свет зажгли. Ничего не случится.
В дождливые дни на даче собирали садовых улиток. В банки из-под болгарских острых огурчиков, съеденных на моё День Рождения – средний род праздника в детстве звучит лучше мужского. Пиявок собирать было муторно: они прятались под доски, и доски надо было отдирать от протоптанных между грядок тропок, – тяжелые, мокрые, они норовили вырваться из рук и плюхнуться обратно в колею, обдав тебя при этом жидкой грязью.
И пиявок на такие страдания приходилось очень мало. До обидного мало. Хотя и этих потом можно было тренировать в поливочном бабушкином ведре – учились у нас быстро плавать. Кормить червяками и маленькими лягушками и подсовывать все той же бабушке, аргументированно убеждая ее не бояться. Потому что это – пиявки, не пьющие кровь. Такие тоже бывают.
Бабушка почему-то не сдавала свои закоснелые позиции и с пиявками на контакт не шла.
И тогда решали заняться улитками.
Улитки радовали легкостью капитуляции перед нашими жадными вивисекционными натурами. Падали в банку с жалким звоном и сидели внутри тихо, втянув все свои присоски. Ночью банку нужно было держать на кухне – на веранде непременно замерзнут. И покрыть марлечкой, чтобы – дышали.
Только вот однажды утром бабушка открыла дверь и издала страшный вопль. Вскочившие и еще не проснувшиеся, мы в полутумане разглядели полчища наших трусливых улиток, которые теперь облепили все вокруг: они свисали с занавесок, раскачивались на лампочке, ползли по стене и окну, одна пыталась просочиться в сахарницу… эта незапланированная диверсия стоила нам пары часов работы по очистке дома от «этой мерзости» и порции мороженного, купленного еще вчера и обещанного сегодня в честь выходного.
Ну, положим, мороженым душу настоящего натуралиста не купить. Так что через день мы надрессировали танькину кошку, добыли с ее помощью живую землеройку и принесли ее опять домой, взяв на время бабушкину суповую кастрюлю для обустройства переносной норы. Для этих же целей у хозяина дачи дяди Толи был позаимствован строительный песок из большой привезенной на самосвале кучи. Славная была куча! Санек с 59-ой дачи тоже взял из нее для норы. Только тогда он разводил земляных червей. Кто-то ему сказал, что методом насильного их деления пополам (рвать, пока червяк не кончится) можно добиться фантастического уровня популяции.
Да и Колька еще взял оттуда. Для своего бомбоубежища.
Нора вышла на загляденье! Правда, землеройка скоро стала чахнуть. И даже бабушка, которая, узнав о новом подневольном звере в доме, сначала выдрала нас изящным дамским ремешком от своего же летнего платья (другого ремня никогда и не было у нее под рукой), сжалилась и принесла землеройке половину вареной сосиски. Землеройка ее благодарно съела, и так совершилось Чудо всеобщего примирения.
Зверя мы вернули в лоно природы уже на утро, и в этот день нам даже разрешили выйти погулять за пределы участка. Санька давно искушал рассказами о том, что вдоль насыпи растет удивительный мох с белыми цветочками по периметру кустика, который неплохо бы смотрелся на наших грядках. Санек всегда ратовал за эстетику, и победить неказистые мамины огурцы считал делом принципа.
Так что, запасшись ведрами и совками, мы двинулись в путь ближе к вечеру…
Вскрытие конвертов
Слово переписка таит в себе странный смысл постоянного самоуничтожения: вроде бы ты пере-писываешься с кем-то, пере-кидываешь мнемотические послания с одного полюса на другой, и это «пере-» меняет (не отменяя) пространства, подставляя на место отправной точки то одно, то другое. А на самом деле «пере-» и накрывает уже написанное в адрес кого-то колпаком изменения, трафаретом сомнения и негарантированных будущих улучшений текста.
Переписка оттого так и ценна в кругах биографов, что она есть никуда не деваемое свидетельство авторской опрометчивости оставить свой живой след незапутанным, – ох как же нас хлебом не корми, а дай подъесть по чужим недоскребанным сусекам!
Но есть в этом дивном слове маленькое существительное-лазутчик, а именно – «писк». Оно-то и провоцирует меня постоянно на каламбуры, – вроде того, чтобы взять и переиначить переписку на перепискивание. Шуму-то, шуму! Разговор на расстоянии и миновании друг друга в синхронности времени: завиральные откладывания полученных писем на потом, чтобы собраться к ночи, скажем (коли письмо пришло утром), и сочинить целый рассказ. С автором, героями, их домашними животными и непременной тайной комнатой в классическом особняке, где как раз и происходит все что угодно, черт его знает что!!! О сладостные мгновения.
В компьютере обычно заводишь именные папки, куда и кладешь, как в старорежимный ларец, каждую новую весть. И папки копят вещество героев; из той или иной в какой-то момент (одним Творческим Неизвестным определяемый) вылупится действующее лицо драмы. Или – комедии. Или… или – жизни. Чего уж тут лукавить.
Сколько раз твои любовники вызревали из этих хранилищ, сколько раз они, вызрев и не лопнув от натуги собственной шкурки, попадали обратно. Консервировались до лучших времен Воображения, когда оно найдет новый повод строить мир по своим законам.
Все мы – чьи-то дети, а иногда матери и отцы. Семья – некоторый космос, в котором случаются черные дыры и шальные кометы, и солнечные затмения, и даже рождаются новые звезды. Евграф Соломонович Дектор – герой романа «Источник солнца» – некогда известный советский драматург, с детства «отравленный» атмосферой Центрального дома литераторов и писательских посиделок на родительской кухне стареет и совершенно не понимает своих сыновей. Ему кажется, что Артем и Валя отбились от рук, а когда к ним домой на Красноармейскую привозят маленькую племянницу Евграфа – Сашку, ситуация становится вовсе патовой… найдет ли каждый из них свой источник любви к родным, свой «источник солнца»?Повесть, вошедшая в сборник, прочтение-воспоминание-пара фраз знаменитого романа Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков» и так же фиксирует заявленную «семейную тему».
«Ты больше не должен страдать всю жизнь, потеряв отца, мать, ребенка, друга или любимого. Теперь ты можешь просто взять и навестить их в любой удобный для тебя день. Давай поедем к нашим мертвым!»Что если смерть – не конец? Герой рассказа Петя похоронил бабушку, но однажды решает навестить ее на той стороне…
Один день из жизни стареющего писателя Рената Игоревича Рейнке, начавшийся с ухода молодой жены и завершившийся… терактом в метро.
Никто в детстве не мечтает вырасти дворником, но кому-то приходится. Взрослеют ли наши мечты вместе с нами, или же им предстоит застыть в нас, как мухе в янтаре?
Что если старый платяной шкаф умеет видеть сны, иногда ест карандаши, и только ребенок знает, как поговорить с ним?
Пьеса – острополемическая и скандальная. В основе – быт и нравы газеты, занимающейся рецензированием книг и освещением литпроцесса. Главный редактор – в прошлом талантливый поэт, но утратил веру в искусство на фоне циничной действительности. Его оппонент – легендарный Поэт, друг Бродского, решивший уйти из дома после скандала с женой… Два поэта встречаются, и это меняет жизнь каждого из них. Все прототипы очень узнаваемы.В 2006 году пьеса была удостоена премии Тома Стоппарда.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Юля стремится вырваться на работу, ведь за девять месяцев ухода за младенцем она, как ей кажется, успела превратиться в колясочного кентавра о двух ногах и четырех колесах. Только как объявить о своем решении, если близкие считают, что важнее всего материнский долг? Отец семейства, Степан, вынужден работать риелтором, хотя его страсть — программирование. Но есть ли у него хоть малейший шанс выполнить работу к назначенному сроку, притом что жена все-таки взбунтовалась? Ведь растить ребенка не так просто, как ему казалось! А уж когда из Москвы возвращается Степин отец — успешный бизнесмен и по совместительству миллионер, — забот у молодого мужа лишь прибавляется…