Письмо Россетти - [124]

– Антонио Перес, – произнес он с легким акцентом и насмешкой в голосе. – Давненько мечтал с тобой познакомиться.

– Ты кто такой?

Антонио приподнял свою шпагу.

– Бату Вратса. Собираюсь отвести тебя в тюрьму дожа.

– Скорее тебе придется меня убить.

– Ну, если настаиваешь…

Антонио отступил на шаг. Бату продолжал надвигаться на него, выискивая место, которое дало бы ему больше пространства для маневра, но узкий проход был явно тесноват. Его противник поднял шпагу с уверенностью и грацией опытного фехтовальщика. И начал размахивать ею, рассекая воздух с грозным свистом. Противники смотрели прямо в глаза друг другу, и Антонио успел заметить особое выражение, промелькнувшее во взгляде Бату за долю секунды до того, как тот бросился вперед, прямо на него, готовый отразить атаку. Скрестились стальные клинки, звон эхом отлетал от каменных стен. Антонио теснил Бату, целясь ему в грудь. Но враг его легко и изящно управлял своей рапирой, резким рывком он отвел ее в сторону, а затем – влево, и заостренный конец оказался еще ближе к Антонио.

Антонио уже видел этого человека в действии, во время первого столкновения в доме Джованны, он уже тогда произвел на него сильное впечатление, но только теперь виконт начал по-настоящему понимать, с кем ему довелось столкнуться. Бату двигался с непостижимой уверенностью, изяществом и проворством – до сих пор Антонио еще не доводилось встречать столь блестящего фехтовальщика. Антонио превосходил его ростом и силой, это несомненно, но быстро понял, что оба эти качества здесь преимуществ ему не дают. Перед ним был не обычный соперник и умелый солдат, это был человек, способный пронзить бок соперника с быстротой молнии, тот оказался бы мертв, даже не увидев его рапиры.

На этот раз первый выпад сделал Бату. В ту же секунду Антонио понял, как близок был к поражению, едва успев прикрыться рукоятью шпаги. Дон Гаспар учил его смотреть противнику прямо в глаза, но в бою с этим человеком он, точно завороженный, следил за кончиком смертоносной рапиры, сверкающей в воздухе. И когда оружие их скрещивалось, ему казалось, что он отбивает атаки не одного, а сразу двух человек.

Так они медленно продвигались по проулку. Антонио перешел к нападению, высоко поднял шпагу и нанес удар вперед, по кривой. Лезвие коснулось левого плеча Бату, разодрав рукав, оставило глубокую рану. Такой раны было бы достаточно, чтобы любой другой человек на его месте испустил бы крик боли и отступил. Но ничего подобного: Бату, казалось, вовсе не почувствовал, что ранен. Улыбка промелькнула на его лице, и он ответил выпадом равной силы и ярости, отбросившим Антонио к стене.

То была крайне неудачная позиция, и спасла Антонио лишь быстрая реакция, он успел метнуться в сторону, и рапира Бату со звоном ударилась о камень. Эта неудача смутила противника всего на секунду, зато Антонио удалось сделать мощный выпад – еще каких-то несколько дюймов, и Бату рухнул бы на землю, пронзенный его шпагой.

– Вижу, у вас вполне оправданная репутация, виконт, – заметил Бату. – Но моя станет еще лучше, когда все узнают, что я тот человек, что сумел поставить вас на колени.

– Преждевременное заявление. Я пока что еще на ногах.

И Бату набросился на него с новой неудержимой яростью, резко отбил следующий выпад Антонио, а затем рапира его описала нечто вроде восьмерки в воздухе, и Антонио удивился, почувствовав острую боль в щеке. На ней появилась красная горизонтальная полоса. Тут же, словно огнем, стало жечь все лицо, даже глаза, такой нестерпимой оказалась эта боль. Он чувствовал, как теплая кровь сбегает вниз по щеке. И еще ощущение было такое, словно кожу сдирают с лица, точно кожуру с апельсина. Антонио стиснул зубы и преодолел искушение коснуться щеки и проверить, что там; он подозревал, что рана не слишком опасна и не нужно полагаться лишь на ощущения. Ведь стоит хотя бы на секунду отвлечься от цели – и он погиб. Потребуется все его умение, весь опыт и мастерство, чтобы укротить этого монстра.

Оба противника дышали теперь тяжело, с хрипом, грудные клетки вздымались, изо рта валил пар, смешивался с прохладным серым туманом. Оба медленно кружили друг против друга, выискивая нужный момент и уязвимое место. Вот в воздухе вновь блеснула рапира Бату, грозная и острая, как бритва. Пока что Антонио успешно отражал все его выпады, но не мог отрицать, что противник постепенно набирает преимущество.

“Я не могу умереть, – подумал Антонио, укрепляя свою решимость. – Если я умру, кто тогда защитит Алессандру?… ”

Бату атаковал снова, Антонио попятился и отошел в глубь проулка. Секунду спустя разбойник с бело-голубыми глазами решительно устремился прямо на него, мало того, выдернул из-за пояса кинжал и шел на Антонио уже с оружием в обеих руках.

Первым желанием Антонио было отскочить в сторону, но интуиция подсказала: если он так сделает, то окажется в пределах досягаемости атакующего – или нож, или рапира непременно угодят в цель. И вместо этого он бросился вперед, на Бату, и врезался левым плечом ему в грудь. Кинжал противника молниеносно скользнул вниз, расцарапав всю спину, зато этот маневр позволил уберечься от прямого удара рапирой, к тому же он с такой силой навалился на Бату, что тот не удержался на ногах и упал назад, на спину. Но даже этот, казалось бы, выигрышный прием ничуть не обескуражил смертельно опасного врага. Тот не растерялся, взмахнул кинжалом, нацелил его острие в грудь Антонио. Виконт размахнулся и отвел шпагой этот смертоносный удар. А затем тем же резким движением, только влево, выбил рапиру из руки противника, разоружив его. Последним быстрым движением Антонио вонзил кончик своей шпаги в самое уязвимое место – в ямку в нижней части горла Бату – и словно прошил шею насквозь, он почувствовал, как конец рапиры уперся в камень на земле.