«Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода» - [5]

Шрифт
Интервал

— Васечек, позвони Люсечке, — вдруг каким-то упавшим и озабоченным тоном попросил он.

— А что я ей скажу?

— Ну, скажи, что я у тебя и что со мной все в порядке…

Мы вернулись в мою магаданскую хибару, и я заказал Москву.

— Люсенька, привет, это я.

— Ой, Васечек, как я рада тебя слышать!

Я представил ее, улыбающуюся своей обезоруживающей улыбкой.

— Люсенька, Володя у меня, с ним все в порядке…

В ответ — молчание. А потом:

— Да какое там в порядке… Васечек, ты передай ему, — она понимала, что Володе трудно набраться храбрости и поговорить с ней; в такие минуты он всегда вел^себя как нашкодивший школяр, — передай, что его ждут послезавтра в Одессе, у него съемка…

— Хорошо, Люсенька, передам и посажу в самолет. Ты не волнуйся…

— Я, кажется, разучилась волноваться, — в голосе была усталость и отрешенная обреченность.

На следующий день я купил ему билет, проводил в аэропорт, посадил в самолет, вручил коньяк стюардессе и взял с нее слово, что давать его Володе она будет только в крайних случаях (когда начнет буянить) и маленькими дозами, так как в самолет он садился уже в полуразобранном состоянии. Хорошо еще, май в Магадане был довольно холодным, и пока мы ехали в аэропорт (это километров в шестидесяти от города), я открыл в такси все окна, и это немного привело его в чувство.

В результате этого Володиного «рейда» появилась еще одна песня — «Нагаевская бухта», или, как она названа в одном из вышедших Володиных сборников, «Я уехал в Магадан».

Ты думаешь, что мне — не по годам,
я очень редко раскрываю душу, —
я расскажу тебе про Магадан —
слушай!
Как я видел Нагаевскую бухту
да тракты, —
улетел я туда не с бухты —
барахты.
Однажды я уехал в Магадан —
я от себя бежал, как от чахотки.
Я сразу там напился вдребадан
водки!
Но я видел Нагаевскую бухту
да тракты, —
улетел я туда не с бухты —
барахты.
За мной летели слухи по следам,
опережая самолет и вьюгу, —
я все-таки уехал в Магадан
к другу!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты, —
улетел я туда не с бухты —
барахты.
Я повода врагам своим не дал —
не взрезал вены, не порвал аорту, —
я взял да как уехал в Магадан,
к черту
Я увидел Нагаевскую бухту
да тракты, —
улетел я туда не с бухты —
барахты.
Я, правда, здесь оставил много дам, —
писали мне: «Все ваши дамы биты!» —
ну что ж — а я уехал в Магадан, —
квиты!
И я видел Нагаевскую бухту
да тракты, —
улетел я туда не с бухты —
барахты.
Когда подходит дело к холодам, —
пусть это далеко, да и накладно, —
могу уехать к другу в Магадан —
ладно!
Ты не видел Нагаевскую бухту —
дурак ты!
Улетел я туда не с бухты —
барахты.

Летом 68-го я прилетел в Москву. В день приезда, под вечер, Володя приехал ко мне и подарил еще одну песню.

Возвратился друг у меня
неожиданно.
Бабу на меня променял…
Где же это видано!
Возвратился друг,
когда нет вокруг
никого,
с этим свыкнулся…
Ну а он в тот же час
враз все понял без фраз
и откликнулся.
Может, это бред, может, нет,
только знаю я…
Погасить бы мне красный свет,
и все же зажигаю я…
Оказался он,
как брони заслон,
а кругом —
с этим свыкнулся —
нет как нет ни души,
хоть пиши, хоть вороши,
а он откликнулся.
Правда, этот друг — не секрет —
ну ни грамма вам…
А у меня уже много лет —
с детства самого.
Он передо мной,
как лист перед травой,
а кругом —
с этим свыкнулся —
ни души святой,
даже нету той…
А он откликнулся.

У меня был Северный отпуск за три года, заканчивался он в конце ноября. Но мне удалось его продлить, так что Новый, 1969-й год мы с Болодей встречали вместе.

Потом я вернулся в Магадан, чтобы закончить свою колымскую эпопею, и начать чукотскую, старательскую, на которую Володя тоже откликнулся песней (существующей, правда, на сегодняшний день только в рукописи — магнитофонной записи, кроме первых двух куплетов, до сих пор найти не удалось).

Друг в порядке — он, словом, при деле, —
завязал он с газетой тесьмой:
друг мой золото моет в артели, —
получил я сегодня письмо.
Пишет он, что работа — не слишком…
Словно лозунги клеит на дом:
«Государство будет с золотишком,
а старатель будёт с трудоднем!»
Говорит: «Не хочу отпираться,
что поехал сюда за рублем…»
Говорит: «Если чуть постараться,
то вернуться могу королем!»
Написал, что становится злее.
«Друг, — он пишет, — запомни одно:
золотишко всегда тяжелее
и всегда оседает на дно.
Тонет золото — хоть с топорищем.
Что ж ты скис, захандрил и поник?
Не боись: если тонешь, дружище,
значит, есть и в тебе золотник!»
Пишет он второпях, без запинки:
«Если грязь и песок над тобой —
знай: то жизнь золотые песчинки
отмывает живящей водой…»
Он ругает меня: «Что ж не пишешь?!
Знаю — тонешь, и знаю — хандра, —
все же золото — золото, слышишь! —
люди бережно снимут с ковра…»
Друг стоит на насосе и в метку
отбивает от золота муть.
…Я письмо проглотил, как таблетку,
и теперь не боюсь утонуть!
Становлюсь я упрямей, прямее, —
пусть бежит по колоде вода…
У старателей — все лотерея,
но старатели будут всегда!

И последнее, о чем я хочу сказать, делая, условно говоря, обзор Володиных писем, — о его одиночестве. Сегодня, видимо, это звучит странно, учитывая буквально половодье воспоминаний многочисленных его друзей. Как-то не верится, что появились эти друзья в те последние пять-семь лет его жизни, когда мы с ним редко виделись. Ну да, как говорится, Бог с ними, с этими воспоминаниями. Пусть Володя говорит сам за себя в своих письмах:


Еще от автора Игорь Васильевич Кохановский
«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег

Владимир Высоцкий давно стал легендой. Актер, поэт, кумир…В этой книге впервые под одной обложкой собраны воспоминания тех, с кем он дружил, кого любил, с кем выходил на подмостки. Юрий Петрович Любимов и коллеги-актеры: Алла Демидова, Валерий Золотухин, Вениамин Смехов, одноклассник Игорь Кохановский и однокашники по Школе-студии МХАТ, кинорежиссеры Александр Митта, Геннадий Полока, Эльдар Рязанов, Станислав Говорухин, близкий друг Михаил Шемякин, сын Никита… Сорок человек вспоминают – каждый своего – Высоцкого, пытаются восстановить его образ и наконец понять.А может, всё было совсем не так?


Рекомендуем почитать
Я — гитарист. Воспоминания Петра Полухина

Книга представляет собой воспоминания, написанные выдающимся гитаристом современности. Читатель узнает много интересного о жизни Петра Полухина в Советском Союзе и за рубежом.


Под знаком Стрельца

Книга Аллы Зубовой «Под знаком Стрельца» рассказывает о знаменитых людях, ставших богатейшим достоянием российской культуры ХХ века. Автору посчастливилось долгие годы близко знать своих героев, дружить с ними, быть свидетелем забавных, смешных, грустных случаев в их жизни. Книга привлечет читателя сочетанием лёгкого стиля с мягким добрым юмором. Автор благодарит Министерство культуры РФ за финансовую поддержку.


Друзей прекрасные черты

В книгу Е. В. Юнгер, известной театральной актрисы, вошли рассказы, повествующие об интереснейших и значительных людях принадлежащих искусству, — А. Блоке, Е. Шварце, Н. Акимове, Л. Колесове и других.


Автобиография

Я не хочу, чтобы моя личность обрастала мифами и домыслами. Поэтому на этой страничке вы можете узнать подробно о том, кто я, где родилась, как выучила английский язык, зачем ездила в Америку, как стала заниматься программированием и наукой и создала Sci-Hub. Эта биография до 2015 года. С тех пор принципиально ничего не изменилось, но я устала печатать. Поэтому биографию после 2015 я добавлю позже.


Жестокий расцвет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Джими Хендрикс, Предательство

Гений, которого мы никогда не понимали ... Человек, которого мы никогда не знали ... Правда, которую мы никогда не слышали ... Музыка, которую мы никогда не забывали ... Показательный портрет легенды, описанный близким и доверенным другом. Резонируя с непосредственным присутствием и с собственными словами Хендрикса, эта книга - это яркая история молодого темнокожего мужчины, который преодолел свое бедное происхождение и расовую сегрегацию шестидесятых и превратил себя во что-то редкое и особенное. Шэрон Лоуренс была высоко ценимым другом в течение последних трех лет жизни Хендрикса - человеком, которому он достаточно доверял, чтобы быть открытым.