Письма - [106]

дохода в случае, если я ее переживу, и мы договорились о судьбе детей и об их переходе исключительно под ее опеку, и она выразила желание решить дело не судом, а полюбовно, — после всего этого я написал тебе, что моей жене нужно дать возможность беспрепятственно выкупить мою долю пожизненного дохода, так как она проявила чрезвычайную доброту и я совершенно удовлетворен ее условиями, и я недвусмысленно дал понять, что прошу моих друзей не делать ничего, что могло бы пошатнуть взаимную приязнь и доверие между нами.

Ты тут же написал, что все мои желания будут исполнены и что у моих друзей и в мыслях нет совершить что-либо, способное повредить моим добрым отношениям с женой. Я поверил вам и положился на вас. Ты скрыл от меня правду, ты и прочие мои друзья не выполнили моих наказов, и что в итоге? В итоге вместо 200 фунтов в год я имею 150. Вместо трети дохода, которая после смерти моей тещи составит около 1500 фунтов в год, я так и буду получать 150 до конца дней своих. Моим детям достанется по 600 или 700 фунтов каждому. А их отец умрет нищим.

И это еще не все. Это лишь денежная сторона. У меня забрали детей постановлением суда. По закону я им больше не отец. Я не имею права с ними встречаться. Если я попробую это сделать, меня посадят за решетку за неуважение к суду. Моя жена, разумеется, разгневана тем, что она считает нарушением договоренности с моей стороны. В понедельник я подписываю здесь акт о раздельном проживании на чрезвычайно жестких и унизительных для меня условиях. Если я попытаюсь встретиться с женой против ее воли или просто без ее согласия, я тут же лишусь этих несчастных полутора сотен в год. Моя жизнь отныне должна стать образцом респектабельности. Дружить мне можно будет только с такими людьми, каких одобрил бы самый придирчивый адвокат. И всем этим, Робби, я обязан твоей лжи и невыполнению моих указаний. Я просто просил моих друзей не вмешиваться. От них ничего не требовалось. Требовалось только одно — бездействие.

Мор говорит теперь, что все, что он делал, он делал согласно советам и с одобрения твоего брата Алека, которого он аттестует как «трезвого практика». Знал ли Алек, что я категорически запретил моим друзьям торговаться с женой за мою долю? Что это делается против моей воли? Это по его совету ты написал мне письмо, содержащее роковую ложь, которая породила все это смятение, страдание и ущерб? «С начала и до конца я следовал советам Алека», — вот точные слова Мора.

И теперь, когда уже поздно что-либо изменить, выясняется самое нелепое: вся эта каша заваривалась за мой счет, и мне предстоит расплачиваться с Холмэном, чьи советы и замечания были совершенно бесполезны и даже пагубны, и вообще все расходы должен нести я; так что из 150 фунтов, полученных Мором «для меня», теперь осталось, я полагаю, примерно 1 фунт 10 шиллингов 6 пенсов.

Представь себе, как было бы замечательно, если бы в среду, в день моего освобождения, ты вручил мне эти 150 фунтов. Как бы я им обрадовался! Какой бесценный получил бы подарок! Вместо этого все деньги тайком от меня пущены на дурацкое, необдуманное вмешательство в мои отношения с женой, на то, чтобы посеять между нами раздор и вызвать отчуждение. Наши души встретились в сумрачной долине смерти; она поцеловала меня; она утешила меня; она поступила так, как не поступила бы ни одна женщина на свете, за исключением, быть может, моей матери. И вдруг оказалось, что вы все настолько лишены воображения и способности к сочувствию, насколько мало цените все прекрасное, благородное, милое и доброе, что вы не придумали ничего лучшего — ни ты, ни Мор Эйди, ни твой брат Алек, — чем вклиниться между нами, прихватив с собой безмозглого адвоката, и сначала нас разлучить, а затем и поссорить. <…>

Мор получит мое письмо одновременно с тобой. Пусть немедленно отправляется к Леверсонам. Принять чек, датированный более поздним числом, было с его стороны немыслимой глупостью. Он сообщит тебе мои планы. Ты можешь приехать ко мне в этот городок близ Гавра. Я обрадуюсь тебе, как прекрасному цветку, и замучу тебя упреками. Тебе предстоит тяжкое искупление вины. Непременно покажи это письмо Алеку. Всегда твой

О. У.

Мне не надо тебе объяснять, что Альфреду Дугласу появляться в Гавре не следует. Напиши ему, что ты готов передать мне любое его письмо, но что он не должен пытаться встретиться со мной, пока я не дам на то разрешения. Вероятно, он хочет вернуть мои письма и подарки лично. Это можно будет сделать позже, примерно через месяц.

154. ТОМАСУ МАРТИНУ {267}

[Тюрьма Ее Величества, Рединг]

[17 мая 1897 г.]

Будь добр, узнай фамилию А.2.11. И еще фамилии детей, которых посадили за кроликов, и величину штрафа. Если я заплачу, их выпустят? Как было бы хорошо устроить это завтра. Друг мой, пожалуйста, сделай это для меня. Мне непременно нужно их вызволить. Ты понимаешь, как это для меня важно — помочь хотя бы троим мальчикам. Я был бы просто счастлив. Если это и в самом деле возможно, скажи им, что за них хлопочет один человек и что завтра они выйдут на волю, пусть радуются и никому не говорят.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ