Письма С - [8]

На этот раз зубы скрипнули не столько от боли, сколь от раздражения. «Ну чего медлит? Дура. В такую жарень припёрлась на окраину города и теперь тупые вопросы задаёт».

Девушка заёрзала на стуле. Кайрат даже не постарался убрать с лица раздражение. Плевать, что первый клиента за две недели, плевать. Пусть неженка катится куда подальше, а он отлежится, выпьет порошков или чаю заварит. Ромашку с мятой. Натуральных.

Но посетительница не собиралась никуда уходить. Достала из сумочки листок бумаги, развернула и положила на захламленный стол. Кайрат приподнял бровь, на что девушка ответила:

— Вот, его надо найти.

Вдохнул, выдохнул. Надо же, как далеко положила. Стараясь не делать резких движений, осторожно потянулся за бумагой.

— Пожалуйста, найдите его, очень прошу! — девушка, вдруг вскочив, схватила сыщика за руку.

Кайрат поморщился и чуть не выматерился. Но прикосновение чужой жаркой ладошки быстро перестало казаться противным. По телу пробежал приятный холодок, боль слегка отступила. Клиентка селя обратно, поправила платье. Лучезарная улыбка растворила остатки горячего штыря в голове, успокоила разнывшиеся нервы.

Наконец удалось оторвать взгляд от посетительницы и переключить внимание на принесённый ею листок. Мало того, что информация была не на цифровом носителе, как обычно, так девушка умудрилась вместо фотографии принести портрет. Хороший, правда, ничего не скажешь. Мужчина лет тридцати, не очень длинные волосы зачёсаны назад, татуировок, пирсинга или других особых примет нет. Брат, наверное. Старший. Такие же тонкие черты лица, брови вроде похожи.

— Я понимаю, что информации мало, но единственное, что я знаю — он перемещается по городу на метро. У вас ведь есть доступ?

— Да...

— Вот задаток, — девушка положила на одну из папок конверт, — внутри мой номер. Я не хочу давить, но мне пришлось посетить ещё нескольких частных сыщиков. Ну, я пойду?

Не дожидаясь утвердительного кивка, девушка встала, ещё раз улыбнулась и вышла. Кайрат закинул ноги на стол, разбросав пыльные папки и шкатулки с носителями. Повертел портрет. Обычный карандаш. Обычная бумага. Никаких подписей.

— И кто же ты такой? Да и не важно, — бросил листок на кипу бумаг, оттолкнулся от стола и закружился в кресле, откинув голову набок.

Почему-то не смущала сумбурность сделки, как не смущало и отсутствие фото, имени разыскиваемого и даже договорённости об оплате. Найти так найти. Ах, какая приятная особа, эта девушка! Ради новой встречи стоит попыхтеть и перелопатить все архивы города. Наведаться к Блохе, пусть матрицу с портрета снимет для начала.

Глава 3

Гуль. Мареевка

Город встретил холодным гостеприимством пустых окон и вынесенных дверей. Пришлось пройти несколько кварталов, чтобы оказаться, наверное, на единственной приличной и более-менее уцелевшей улице. Но и она особой оживлённостью похвастать не могла: на паре крылец под поскрипывающими на ветре вывесками расположились в тени козырьков хозяева лавок; потёртые двери столовой были открыты нараспашку и подпёрты отполированным ладонями до маслянистого блеска поленом. На узком крыльце клевал носом сильно заросший мужичок в облезлой каракулевой шапке, разило от него на несколько аршин сивухой и густым дымом камень-травы.

Чтобы особо не мозолить глаза, гуль зашёл в пустующую столовку и сел в углу.

Создатель Всемилостивый, святой Атом и ржавая батарейка! Быть ограбленным спасёнными пленниками... Остаться без снаряжения, с парой крышек, что завалялись в кармане, да стареньким стилетом в сапоге. И то хорошо, что побрезговали одежду отжать. Тогда бы увидели под рукавом браслет, попытались бы снять, а то и вовсе руку отрубили.

Эх, ладно. Как говорится, всяко бывает. Главное — жив. А вещи приходят и уходят.

— Эй ты, — крикнула из раздаточного окна хозяйка, — покупать будешь что? Если просто от солнца спрятаться — две крышки, и сиди хоть до посинения, только спать на столе или под столом не вздумай.

— Самогон возьму.

— Десятка. Пятнадцать, если нет своего меха. Ну, чего расселся? Я тебе не подавальщица.

И правда, для официантки хозяйка была слишком почтенного возраста. Гуль бы даже не особо удивился, если бы они оказались ровесниками. Тем не менее, на дряблых щеках старухи краснели два ярких круга румян, а отвисающая нижняя губа была выкрашена какой-то дикой фиолетовой помадой. Несколько раз перебрав на ладони деньги, она сунула гулю в руки бурдюк, но прежде чем отпустить, окинула высокомерным взглядом и недовольно проворчала:

— В полдень приходят за молоком ошейники, так что лучше тебе тут не засиживаться.

— У вас ферма?

— Работники не нужны! Топал бы ты лучше отсюда подобру-поздорову.

— Карга... — уже выйдя на улицу, фыркнул гуль.

Красный зенит давил, хотелось тени.

— Ещё какая! Добрых людей под нещадное солнце гонит! — подхватил пьяница, до этого дремавший. Со второй попытки встал на ноги, — честь имею, Севастьян Дождик, поэт. А вас...

Гуль пожал руку, но не спешил представляться. Огляделся по сторонам:

— Вы тут живёте?

— Нет, нет! Я — гражданин мира! В данный момент остановился здесь, но вскоре вновь двинусь в путь, чтобы нести радость просвещения людям! Как долгожданная влага облегчает землю, так же и моё творчество смягчает души людей, — прикипев взглядом к бурдюку, пьяница облизался и пригладил бороду, — да-а-а... в сей жестокий век люди забывают о прекрасном. Несомненно, возвращение плодородных земель, охота и выпас браминов — дела первостепенной важности. Но не стоит забывать и об искусстве. Оно отличает нас от дикарей и животных.