Письма Рафаилу Нудельману - [23]

Ваш

Ст. Л.

P. S. Если будет желание, прошу писать Канделю, это на самом деле безумно культурный, милый и интеллигентный человек. В прошлом году он был у меня и был также в СССР, потому что оттуда берет свое начало часть его семьи, – кажется, из Минска.

21 ноября 1974, Краков

Дорогой Пан,

письмо Ваше чрезвычайно интересно. Нет, я вообще не думал о возможности использования «Маски», resp.[2] ее начальной концепции в качестве ключа ко всем или почти ко всем моим книгам. Прошу принять во внимание то, что автор вынужден вести себя по отношению к собственным текстам всегда примерно так же, как человек по отношению к собственному глазу, – глаз не может сам себя увидеть! Я долго не хотел писать «Маску», потому что сразу же, как мне пришла в голову эта мысль, я осознал подобие лейтмотива мотиву Хари. А как Вы знаете, я не выношу возвращения к давним вещам. Мой краковский издатель, для которого я редактирую серию SF, утверждает, что в последних номерах ленинградской «Авроры» за этот год есть новая повесть Стругацких, что, естественно, меня чрезвычайно занимает в связи с этой моей серией. Это правда? Вы это читали?

«Тексты». Позволю себе выслать Вам очередной номер. Признаюсь, что я еще не оформил Вам подписку, но это лишь по причине чудовищной нехватки времени и суеты, но я помню об этом и постараюсь исправиться, а в наихудшем случае я буду и дальше посылать Вам «Тексты», тем более, что это не так страшно, все-таки это ежеквартальник[3], к тому же выходит с ужасным опозданием. Мне нелегко определить свое отношение к Вашему «концептуальному ключу» к Лему, который был бы чем-то вроде универсального классификационного ключа, какой, например, используют в ботанике. Ибо я считаю, что любой достаточно изощренный ключ (а тот, который приготовили Вы, наверняка будет весьма изощренным) МОЖЕТ подходить к замкам-текстам. То, в какой мере он подходит «на самом деле», а в какой – немного «через силу», просто не удастся решить раз и навсегда, универсально для всех книг! (Моих книг.) Во всяком случае, я слышал уже много раз от людей, чье мнение уважаю, что я как бы пишу одну и ту же вещь всю свою жизнь, что повторяю вариации единственной концептуальной темы, – так что существование Ключа к Лему представляется мне действительно и разумным, и возможным. Но является ли ЭТОТ НАИЛУЧШИМ? Ха! Этого я попросту не знаю... Было бы очень хорошо, если бы Вы пожелали поделиться своими концепциями на тему моего творчества с М. Канделем. В его порядочности, то есть конкретно в том, что он останется лояльным в отношении Вашей интеллектуальной собственности как критика и что не присвоит себе ничего из Ваших гипотез, я спокойно могу поручиться.

Если взяться искать так называемую объективную обусловленность всех моих сочинений – в понимании социального контекста, – наверное, проблему «маски» как исходного ключа-концепции удалось бы изложить довольно легко! Другое дело, что было бы это как тривиально, так и не слишком приятно для меня. Конечно, было бы упрощением считать, что также и мои мысли онтологического измерения, касающиеся раскладывания человеческого существования в этом мире – в бытовом смысле, – что эти мысли также обусловлены критически-социальными размышлениями, – это уже было бы, я думаю, большим и обидным для меня преувеличением. Тем не менее что-то в этом наверняка есть. Поэтому я горячо хотел бы, чтобы Вы продолжили начатые рассуждения – с использованием ключа – «Маски». Лишь когда обрастет аргументационным материалом, вывод сможет представить свою полную обоснованность, пока же это является, конечно, необычайно очаровательным, – замыслом, наброском.

Сувин, критика, теория литературы, фантастики etc. Дорогой мой, если бы существовала теория фантастики и вообще – литературного произведения, хоть немного удовлетворяющая требуемую потребность, я наверняка не писал бы такие молохи, как «Философия случая», как «Фант[астика] и футурология». Как я не раз уже говорил, я писал эти книги в условиях Робинзона Крузо, в пустыне и пуще, сам выстругивал себе, как умел, интеллектуальные инструменты, которых негде было взять. Сувин в самом деле очень добросовестно работает, но он немного схоластически страстен и, что хуже, – живя в среде этих различных авторитетов SF, не хочет портить с ними отношений. Я хорошо помню, как, в частности, пани Ариадна сердилась на меня за львиную часть, если не целиком, – «Фант[астики] и футурологии», поскольку я так безжалостно сокрушительно обрушился на американскую SF. Но я не могу, не мог выбросить ни слова, – интеллектуальная пустота всех этих экскурсий в Космосы попросту является позором человеческого разума... Одновременно следует уяснить себе относительность мер на поле литературного восприятия. Американская среда привыкла к СВОЕЙ SF, считает ее нормой. Мои книги именно потому, я думаю, имея не наихудшую репутацию в Европе, встречают наибольшее – читательское, критическое! – сопротивление в Америке, поскольку, за исключением буквально нескольких там людей, все в этих моих книгах тамошнего читателя отталкивает, раздражает, приводит в ярость, злит: ибо возник канон, согласно которому никакая глубина не смеет участвовать в показах космических авантюр... и с этим ничего не поделаешь.