Письма последних лет - [7]

Шрифт
Интервал

Вне языка мы давно подвергли сомнению это различие среди живых. Внутри языка оно даже и терминологически еще не совсем изжилось: и сегодня нет-нет слышишь деление предметов на «одушевленные» и «неодушевленные». Да оно и удобно, тем более что языку очень мало дела до любых открытий в области биологии, астрономии и любых других наук. Пусть нам великолепно известно, что не солнце обходит неподвижную Землю, а наоборот, она, Земля, вращается в его лучах, — зная это, никто из нас не скажет: «Земля подвернула под лучи солнца Северодонецк (или Ленинград)». Напротив того, и Вы, и мы со спокойной совестью скажем: у нас, в Ленинграде, или у вас, в Северодонецке, солнце зимой САДИТСЯ раньше, ВСТАЕТ позже, чем летом.

Вот почему я считал (и считаю) себя вправе, рассказывая о существах, как бы «живущих внутри языка», иметь в виду именно их внутриязыковые, а не реальные отношения. <…>

<…> Вы приписали мне стремление каким бы то ни было способом объяснять ЯВЛЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. У меня такого стремления не было, начиная с первой и до последней страницы моего «Козлика». Это — сказка о русском языке, и коты, ослы, козлы, в ней живущие, ничуть не более реальны, чем знаменитый ЧЕШИРСКИЙ КОТ ЛЬЮИСА КЭРРОЛЛА. Помните, как он доказывает Алисе, что в Стране Чудес — все сумасшедшие. «Как по-Вашему, — спрашивает он, — обыкновенная собака — сумасшедшая?» — «Н-нет…» — робко отвечает Алиса. «А когда собака виляет хвостом? — говорит, сидя на дереве, Кот, — тогда она ластится, не так ли?» — «Конечно!» — отвечает, не подозревая ловушки, Алиса. «Ну, а я виляю хвостом, когда я злюсь! — восклицает Кот. — Скажите теперь, что я — не сумасшедший». Вы меня простите, но в некотором роде Вы поставили себя в положение милой маленькой Алисы из Страны Чудес.

* * *

>1977. II. 1

>Ленинград

Многоуважаемый В. В.

Мне кажется, что «мое мнение» по интересующему Вас вопросу в значительной мере выражено на цитируемых Вами страницах 311–312 моего «Слова»[6]. Я уверен, что слова «тушевать» и «стушевать», как и многие однокоренные, существовали в языке чертежников задолго до Достоевского. Вполне вероятно существование и слова «стушеваться», «стушевываться».

За два года до того чтения «Двойника» у Белинского, на котором, по словам Достоевского, он впервые огласил перед аудиторией слово «стушеваться», сам Достоевский еще учился в Военно-инженерном училище. Его ученики много чертили и, несомненно, «тушевали», «растушевывали» и «стушевывали». «Эта линия стушевалась» или: «Нужно, чтобы возвышенность на плавных участках склона постепенно стушевывалась», несомненно, были так же в ходу в этом училище, как были они в ходу при прохождении курса геодезии в 1918 году в Лесном институте в Петрограде, где я тогда учился.

Федор Михайлович просто придал хорошо знакомому слову переносное и уже общерусское и литературное значение, причем, возможно, именно в силу привычности его профессионального значения совершенно не заметил невольного заимствования.

Ваша версия[7], чтобы стать гипотезой, нуждается в том, чтобы либо сам Достоевский рассказал о таком происхождении слова, либо чтобы нам стало известно, что он был близко знаком с таким-то и таким-то гидробиологом, либо чтобы мы знали о его пристрастии к малакологии, и в частности к описанию жизни головоногих моллюсков.

Поскольку ни первое, ни второе, ни третье нам ни из каких источников не известно, я не вижу возможности присоединиться к Вашему допущению.

Самым существенным возражением против Вашего предположения может служить то, что между словом «тушь» и коричневым веществом, образующимся в чернильных железах каракатиц, нет решительно ничего общего. Вещество это носит техническое название «сепия»; никто ни на каком языке не зовет его тушью. Русское же слово «тушь» заимствовано нами из французского языка, где оно означает «прикосновение». Отсюда «тушэ» — «трогать» и «тушевать»; отсюда «ретушь» — т. е. «повторное прикосновение кистью или карандашом», а никак не «покрытие тушью». Во французском языке слова «тушь» вовсе нет: «тушь» называется там «китайские чернила».

И зоологи, описывая применение своего рода «дымовых завес» морскими моллюсками, никогда не говорят о испускаемой ими «туши», но всегда о «чернильной жидкости», «жидкости чернильного мешка» и т. п.

Теперь судите сами, можно ли с Вами согласиться.

* * *

>1974. II. 12

>Ленинград

Многоуважаемый товарищ Я.

Может быть, это удивит Вас, но я вынужден в Вашем расхождении с учебником, изданном «Просвещением», стать на сторону учебника.

Ваша ошибка заключается в одной неточности. Вы считаете, что слова «лестница» и «лезть» — одного корня. Это — правильно. Однако общий корень у них не «л-е-з-т», а «л-е-з».

В самом деле, если допустить, что корнем является звукосочетание «лезт», то в таких словах, как «лезу» или «лазание», «влезающий» корень являлся бы в каком-то «укороченном» виде, как бы освободившись от некоторой своей необязательной части, согласного «т». Но ведь корнем (см. БСЭ) именуется «часть слова, не поддающаяся дальнейшему разложению на части». А этому противоречила бы возможность разделить корень «лезт» на часть «лез», которая возникает в одной группе слов (я уже назвал три таких слова), и на часть «т», появляющуюся в других словах (типа «лазать», «лестница» и т. п.).


Еще от автора Лев Васильевич Успенский
Мифы Древней Греции

Авторы пересказали для детей циклы древнегреческих мифов о Язоне и о Геракле.


Почему не иначе

Лев Васильевич Успенский — классик научно-познавательной литературы для детей и юношества, лингвист, переводчик, автор книг по занимательному языкознанию. «Слово о словах», «Загадки топонимики», «Ты и твое имя», «По закону буквы», «По дорогам и тропам языка»— многие из этих книг были написаны в 50-60-е годы XX века, однако они и по сей день не утратили своего значения. Перед вами одна из таких книг — «Почему не иначе?» Этимологический словарь школьника. Человеку мало понимать, что значит то или другое слово.


Слово о словах

Книга замечательного лингвиста увлекательно рассказывает о свойствах языка, его истории, о языках, существующих в мире сейчас и существовавших в далеком прошлом, о том, чем занимается великолепная наука – языкознание.


Записки старого петербуржца

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики

Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.


Пугачев

Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.