Письма: Николай Эрдман. Ангелина Степанова, 1928-1935 гг. - [17]

* * *

Москва,

проезд Художественного театра.

Художественный театр им.Горького,

Ангелине Осиповне Степановой

20.03.35 г.

Открыток все нет и нет. Не могу понять, кто ворует Твои поцелуи. Московские письма приходят сюда на седьмой-восьмой день. Последнюю Твою открытку я получил неделю тому назад. Решил ждать до завтра. Завтра пошлю телеграмму. Здорова ли Ты, тоненькая? У вас, наверное, уже весна. Как Твоя малярия? Береги себя, милая.

Спасибо за «Вечерку» — получил обе пачки. Если появились хорошие книги — пришли, пожалуйста. В здешних магазинах, кроме портретов вождей, ничем не торгуют. А томская библиотека похожа на томскую столовую — меню большое, а получить можно одни пельмени или Шолохова.

Переводили ли у нас что-нибудь Жионо, кроме «Большого стада»? В «Большом стаде» есть совершенно блестящие страницы. Если переводили, прочти сама и пришли обязательно. Селин мне не понравился.

Живу сейчас в полнейшем одиночестве: никого не знаю, нигде не бываю. Работаю и читаю Сарду по-немецки. Не знаю, как он выглядит по-французски, а по-немецки он очень напоминает Афиногенова. Проблемы и нравоучения.

В солнечные дни уже начинает капать с крыш, а в комнате у меня такая жара, что я работаю вечерами в одних туфлях. Вчера попросил вынести фикус и на его место положил твою губку. Целую Тебя, Худыра. Николай. Всем привет.

* * *

1.04.35 г.

Опять несколько дней без Твоих открыток — хочется верить, что это случайность, и я получу их, как бывало в Енисейске, сразу целым веером. Бедная моя халтурщица, как много приходится Тебе работать. Жалею Тебя, Худыра, и все-таки немного завидую Твоей поездке в Ленинград.

Напиши мне подробней о своей новой роли или, еще лучше, пришли пьесу — очень хочется знать, над чем Ты сейчас ломаешь голову. Что у Тебя было с Данченко?

Вчера уехал из гостиницы. Мне никогда не приходило на ум сравнивать ее с «Южной». Не знаю почему, но «Южная», «Весна» и вообще наши харьковские дни особенно ревниво охраняются моей памятью, ни с чем не выдерживает сравнения «сон неповторимый». Смешно, что пыльный и некрасивый Харьков — единственный город, о котором я могу мечтать без горечи, скуки, обиды и сожаления.

Комната у меня маленькая, но цена, за которую мне пришлось ее снять, заставляет смотреть на нее, как на огромную. Хозяева мои, как сказал бы Джек Лондон, «большие сволочи маленькой комнаты», взяли с меня за два месяца вперед, чтобы я не смог от них сбежать раньше этого времени. За два месяца я надеюсь найти себе что-нибудь более дешевое и удобное.

Это не значит, что сейчас я живу плохо — у меня чисто, тепло, светло, есть домработница, фикус, занавеска на окне, полутеплая, или, вернее, полухолодная, уборная, но я должен проходить через чужую (пока почти нежилую) комнату. Крикливый сын, тонкие стены, а главное, внушительная цена заставляют меня думать о другой.

Получил письмо от Бориса, письмо очень хорошее, но я понял, что московские дела мои очень плохие — наверное, я останусь без авторских.

Как только окончательно узнаешь о своем лете, подробно напиши. Я мечтаю о нем с прошлой осени. Целую Тебя, ненаглядная. Николай.

P.S. Спохватился: «горечь, скука, обиды и сожаления» — это о городах, в которые, может быть, когда-нибудь придется вернуться. С Тебя еще хватит понять по-другому. Целую Тебя, тоненькая. Будь здорова. Всем привет.

* * *

Москва,

проезд Художественного театра,

Художественный театр им.Горького,

Ангелине Осиповне Степановой.

Томск. Востребование. Эрдман.

Мать пишет: «Лина очень печальна — не получает писем». Барышня моя, что же нам делать? Я писал Тебе письма, перешел на открытки — писал их одно время каждый день, потом опять перешел на письма.

Надеюсь, что хоть некоторые Ты получаешь. От Тебя уже больше месяца ничего нет. Совсем ничего. Ни одной строчки.

До этого было несколько редких открыток. Не знаю, пишут ли мне другие, но писем я вообще почти не получаю — возможно, конечно, что их не пишут. Надоело. Пора.

Дела мои все так же неопределенны, а следовательно, определенно плохи. Суда не было, дело передано Вышинскому — ответа нет.

Уезжаешь ли на гастроли? Куда и до которого числа? Пожалуйста, телеграфируй, чтобы я тоже мог протелеграфировать Тебе, как только буду знать свою жизнь.

Напрасно ищу Тебя в газетах. Впечатление такое, словно у Вас в театре ни новых постановок, ни новых планов. Когда же «Мольер»? Как получается у Тебя Корнейчук? Пьесы я не знаю, а в библиотеку нашего брата не пускают.

Найти работу до осени невозможно. Осенью обещали: приезжает драматический театр.

Здесь все еще холодно. Недавно шел снег.

Целую Тебя, Линуша.

Николай.

Они встретились в квартире Бориса Робертовича в 1957 году, после смерти Александра Фадеева, мужа А. И. Степановой, с которым она прожила почти двадцать лет. Потом он приходил к ней в дом, познакомился с ее сыновьями, но «океаны» времени пролегли между ними. Все уже было в далеком прошлом...

В. Вульф. Вместо послесловия

Один из самых больших драматургов XX века, автор знаменитых во всем мире пьес «Мандат» и «Самоубийца». Одна из самых больших актрис Художественного театра, игравшая с К. С. Станиславским на прославленной сцене. Их соединила жизнь, когда оба были молоды, счастливы, несмотря на все сложности бытия. В 1928 году Ангелина Степанова, тогда жена режиссера МХАТа Н. М. Горчакова, встретилась с Николаем Робертовичем Эрдманом, талантливым драматургом, чья пьеса «Мандат», поставленная Вс. Э. Мейерхольдом, стала событием и театральной, и литературной жизни. Их роман начался сразу и длился семь лет.