Письма на волю - [2]

Время было тяжелое, тревожное: шел 1918 год. Тогда-то Вера, учащаяся предпоследнего класса женской гимназии, впервые увидела чужеземных оккупантов. Она запомнила это на всю жизнь.

В то февральское утро в гимназии, как всегда, шли занятия. Неожиданно с улицы донеслась музыка. Звуки незнакомого марша с высокими всплесками флейты тревожно отозвались в сердцах гимназисток. Они насторожились, прислушались. Когда музыка зазвучала громче, девочки бросились к окнам. На площадь выползала зелено-серая колонна, ощетинившаяся штыками винтовок. Она была похожа на чудовище, передвигавшееся на множестве ног. Колонна приближалась, заполняя площадь, удивительно чистую после выпавшего ночью снега. И словно потемнело вокруг, ниже опустилось небо с тяжелыми, еще не ушедшими тучами.

Голова колонны поравнялась с гимназией. Чем-то страшным повеяло от застывших мрачных лиц солдат. Точно механические куклы, они равномерно взмахивали руками и покачивались в такт шагам. Впереди — надменные офицеры в черных, с серебристыми орлами касках. Ничего живого не было даже во флейтисте, который выдувал высокие, тревожащие душу звуки. И только орластое знамя, полоскавшееся над рядами, казалось одушевленным.

— Это войско кайзера, германского императора, — пояснил учитель.

Со стесненным сердцем смотрела Вера на шествие. Голова колонны миновала гимназию. Музыка, удаляясь, затихала. Вот показался хвост колонны, наконец, скрылись ее последние ряды. А испуганные девочки все еще стояли у окон и смотрели на площадь. Каких-нибудь десять минут назад такая девственно белая, она оказалась теперь грязной, измятой, истерзанной многоногим чудовищем.

«Так вот надругаются они над нашей землей, над всеми нами», — подумала Вера и, не стыдясь — ведь она была председателем ученического комитета, — горько заплакала от обиды и бессильной детской злости. Но это была ее первая и, пожалуй, последняя слабость при виде врагов Родины.

Прошло несколько месяцев.

В начале ноября от тифа умер гимназист Миша Радзевич. Директор гимназии разрешил участвовать в похоронах только классу, в котором учился покойный.

— Никаких демонстраций! — заявил он.

Ребята растерялись, не зная, на что решиться.

В это время в комнату, где собрался ученический комитет мужской гимназии, вошла Вера. Она состояла членом общегородского комитета Союза учащихся, который был создан в первые дни советской власти. Узнав, в чем дело, Вера предложила на похороны вывести весь союз, кроме учащихся младших классов. По городу пройти со знаменем.

— Наше появление поднимет настроение населения, — заявила она.

Директор был вне себя от ярости:

— Не забывайте, что знамя вашего союза красное! Вы погубите невинных людей.

— О похоронах следует предупредить военные власти, — твердо сказала Вера. — А знамя будет, как положено в таких случаях, с траурной лентой.

Через час делегация гимназистов стояла в канцелярии военного коменданта. К ним вышел генерал-майор в сопровождении группы немецких офицеров и переводчика (ребята знали немецкий язык, но переговоры принципиально вели по-русски).

— Ученический союз просит разрешения на организованные похороны гимназиста, — начал «глава» делегации.

— Союз — это хорошо, — благосклонно ответил комендант. — В Германии тоже есть союзы.

— Мы возьмем с собой знамя.

— Знамя? Какое знамя?

— Обыкновенное, — выдавил из себя гимназист. — На нем написано название нашего союза и будет черная лента.

— С черной лентой — это хорошо.

Так было получено разрешение. Началась подготовка к похоронам. Поздно вечером Вера Хоружая унесла к себе домой знамя — так надежней.

Утром от гимназии тронулась процессия. За гробом шло около шестисот учащихся. Над колонной алел бархат знамени с черным бантом у древка. Шествие замыкала колонна женской гимназии. Во главе ее шагала Вера.

Это была не траурная процессия. То была демонстрация мозырской молодежи, бросившей вызов захватчикам.

А через несколько дней пришла весть о революции в Германии.

Летом 1919 года в Мозыре формировался стрелковый полк Красной Армии. Перед отправлением его на фронт Союз учащихся вручил красноармейцам свое знамя. С ним полк громил деникинцев.

Трудовую среднюю школу Вера окончила одновременно с братом в 1919 году. Теперь нужно было вплотную думать о заработке для семьи. О том, чтобы подыскать работу в Мозыре, нечего было и мечтать.

С трудом удалось получить место учительницы в одной из немногих сельских школ. Жить на жалованье, которое к тому же выплачивалось с перебоями, было невозможно. Семья голодала. Пришлось молодой учительнице еще и батрачить у кулака, чтобы заработать драгоценные хлеб и картошку.

На следующее лето Василий поехал в Москву поступать в сельскохозяйственную академию. Вера мечтала об историко-филологическом факультете Московского университета. Она уже собралась было ехать вместе с братом, но тиф свалил ее в постель. Так она осталась в Мозыре.

В 1920 году, сразу же после прихода в Мозырь Красной Армии, Вера вступила в ряды комсомола. Чего только в ту пору не затевала молодая коммунистическая поросль! Полуголодные, плохо одетые комсомольцы с энтузиазмом трудились на воскресниках по разгрузке барж с дровами для населения, приводили в порядок братские могилы революционеров, благоустраивали городской парк. А когда в окрестностях Мозыря появились банды Булак-Балаховича, комсомольцы вслед за коммунистами взяли в руки винтовки, вступив в отряд ЧОНа — частей особого назначения. Для оперативной работы в отряд были зачислены четыре девушки: Ольга Тихонова, Бронислава Сафьян, Дора Зарецкая и Вера Хоружая. В те тревожные дни Веру Хоружую и Ольгу Тихонову приняли кандидатами в члены Коммунистической партии.