Письма на волю - [11]

Каждый день на улицах города, в общественных местах гитлеровцы проводили облавы, а ночью устраивали массовые обходы по домам, проверяли документы у всех жильцов. Вовсю велась антисоветская пропаганда. В такой обстановке Вера ходила по адресам: выявляла людей, налаживала связи. Она внимательно слушала, что говорили прохожие на улицах, осторожно вступала в разговоры. Все видела, все запоминала, оставаясь в тени.

Однажды, как только стемнело, раздались оглушительные взрывы. Застучали зенитки. Дом сотрясался от ударов. Наскоро одевшись, все выбежали во двор. По небу метались лучи прожекторов. Заглушая пальбу, высоко в небе гудели самолеты. Они летели поодиночке, через короткие интервалы. Свист бомб, взрывы. Взметнулось пламя пожаров.

— Летите, летите, родненькие, — взволнованно подбадривала бабушка Маша летчиков, как будто они могли ее услышать.

Несколько лучей «схватили» бомбардировщика. На крыльях блеснули и погасли красные звезды. И сразу к нему потянулись светящиеся трассы. В отсветах лучей видны были разрывы снарядов.

— Поднимайся вверх, золотце мое! — переживала старушка. Самолет вдруг сделал маневр, и лучи потеряли его. Советский бомбардировщик вышел из опасной зоны.

— Ушел, ушел, соколик!

А через два дня связная принесла в лес от Веры донесение: «Разрушен и сожжен штаб дивизии. На аэродроме сгорел склад снарядов и два самолета. Бомбы попали в офицерский дом, в офицерскую столовую, на полотно железной дороги возле полоцкого виадука… Почему мало бьют аэродром? Теперь там постоянно 60–70 самолетов. Возле сгоревших домов лежат прикрытые соломой горки снарядов (несколько десятков). Надо скорее бомбить бомбохранилище (вместимостью до 700 бомб), потому что его хотят рассредоточить».

Полученные от Веры данные обрабатывались, затем передавались по радио на Большую землю. И снова ночью дрожала земля в Витебске.

6 ноября Клава Болдачева доставила в отряд очередное донесение Веры. Связная прошла в лес с огромным трудом. Несколько раз нарывалась на патрули. Такого еще не бывало. Видимо, оккупанты приняли энергичные меры, боясь активизации партизан в связи с наступающим Октябрьским праздником. Вскоре до отряда дошли тревожные сведения о массовых арестах «подозрительных», о провале нескольких подпольщиков.

Командование отряда решило послать в город на помощь Вере Софью Панкову. Сопровождавшая ее Клава Болдачева должна была немедленно вернуться и сообщить о том, что происходит в Витебске.

Прошли все сроки, а связная как в воду канула. Тогда в город направили Анну Иванькову со связной Любой. На другой день Иванькова принесла страшную весть: Вера Хоружая и вся семья Воробьевых арестованы.

Что же произошло с группой Веры Хоружей?

В то самое время, когда Клава Болдачева, миновав патрули, входила в партизанский лес, в домик на Тракторной улице ворвались полицаи. Они схватили и увезли находившихся в нем Марию Игнатьевну, Веру Хоружую, Дусю Суранову, Агафью Воробьеву и Анну Васильеву. На работе был арестован Василий Семенович. В доме полиция оставила засаду. К ней в лапы попали Софья Панкова и Клава Болдачева. Недели через две из полицейского участка вернулась Анна Васильева. Она осталась жить ценой предательства.

Когда через несколько дней Иванькова пришла в дом на Тракторной улице и постучалась, как было условлено, за дверью раздался женский голос:

— Кто там?

— Я к бабушке Маше на примерку, — ответила Иванькова. Это был пароль.

Дверь отворилась. На пороге вместо ожидаемой старушки стояла женщина средних лет. То была Васильева.

— Входите, входите! — заговорила она. — Марии Игнатьевны дома нет. Посидите, обогрейтесь, а я мигом за ней сбегаю.

Ничего не подозревавшая Иванькова присела. Васильева накинула на себя пальто и выскочила на улицу. Почти тотчас же из соседнего дома через двор прибежала дочь Марии Игнатьевны — Зинаида Семеновна. С плачем она бросилась к пришедшей:

— Уходите скорее отсюда! Все арестованы, и бабушка, и партизанки… Уходите, она отправилась за полицаями.

Иванькова стремглав выбежала.

— Быстрее, все арестованы! — прошептала она ожидавшей на улице связной.

Куда идти? У Любы в городе были старые знакомые. Поспешили к ним. Здесь провели тревожную ночь, а с утра стали пробираться к своим, в лес.

После мучительных допросов в декабре расстреляли семью Воробьевых и Клаву Болдачеву. Как расправились фашистские палачи с Верой Хоружей и остальными ее товарищами, не установлено. Известно, что никто из подпольщиков ни в чем не сознался, не выдал партизанской тайны. До нас дошло показание: когда после одного из допросов уводили всю избитую, окровавленную Веру, она крикнула в лицо извергам:

— Да здравствует Родина!

После этого никто не слыхал голоса замечательной советской патриотки. Может быть, мы еще и узнаем продолжение героической трагедии, разыгравшейся в конце 1942 года в застенках оккупированного Витебска.

* * *

В Москве, неподалеку от сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, между Новым и Старым шоссе приютился поселок небольших домов. В этом уютном уголке столицы в 1948 году правительство Белоруссии построило небольшой дом — дар семье Веры Хоружей.