Письма на воде - [13]

Она поставила ей «пять». И всегда потом ставила «отлично», хоть и ненавидела Сашу даже после того, как та окончила Академию.

Позже Саша, правда, до того испугалась собственной храбрости, что ее с полчаса рвало в туалете, а руки тряслись еще пару дней.

Саша так любила Сергея, что накурилась как-то в семь утра, перед занятиями.

В таком состоянии ее и застал Никита. Он ждал ее рядом со входом в Академию. Саша еще не отошла от переезда на метро – после травки, которую даже от нее прятал Миша (это была его единственная слабость), все казалось ей другим. Она шла в темных очках, по узкой тропинке памяти, которая вела ее в институт. По обе стороны тропинки были высоченные бетонные стены. Мир за ними казался страшным. Сашу высадили на незнакомой планете и бросили с водяным пистолетом, тюбиком картофельного пюре и запасом кислорода на десять минут.

– Прет, – поздоровалась она с Никитой.

– Саш, надо поговорить, – сказал он. – У тебя есть время?

– Кнешно, – кивнула Саша.

– Тебе надо на лекцию?

– Видимо, нет.

Саша уже забыла, для чего она здесь – и тут вдруг мысль о холодной аудитории, о занятиях, о других людях бросилась на нее с кастетом на сжатом кулаке.

Никита отвез ее в кафе. Саша накинулась на еду.

– …Я о многом думал и понял, что был не прав, – старался Никита. – Я не умею по-другому. Я никогда не сделаю тебе больно. Я эгоист. Я такой.

– Я-я-я! – неожиданно воскликнула Саша. – А обо мне ты подумал?

Если очень много съесть, травка отпускает. Саша вернулась. Но еще не совсем оправилась от отсутствия гравитации в чужих ей космических пространствах.

– Да не о чем нам с тобой говорить, Никита! – психанула она и ушла.

Я приехала к Никите – меня испугал его голос. Ему было плохо. Он заболел, у него снова открылась язва, но больше всего меня пугало, что он не понимает, что происходит. Он прежде не знал, что это такое – страдать от неразделенной любви.

У меня есть приятельница, которая ни разу в жизни не мучилась похмельем. Легкое, как пена, недомогание, едва ощутимая тошнота, жажда первые десять минут после пробуждения – вот и все, что она испытывала.

Однажды мы ждали ее в кафе, и она приехала пьяной в лоскуты. Пила с часа дня. Весь вечер она уничтожала вино, хоть все и уговаривали ее передохнуть. Она уходила в туалет, и появлялась у барной стойки с тремя пустыми бокалами. В конце концов она познакомилась с молодым человеком, и как мы ни звали ее домой, не желала оставлять пост у бара.

На следующий день она могла лишь произнести, что пила до девяти утра и что ей подмешали наркотики. Я испугалась, но чуть позже догадалась, что это просто-напросто первое в ее жизни настоящее похмелье.

У Никиты была мысль, что он подхватил дефицит иммунитета, и теперь каждый день у него появляется новая болезнь.

– Даже и не знаю, что я здесь делаю, – сказала я.

– Как Саша? – поинтересовался он.

– Никита, ну я не понимаю, зачем тебе все это нужно? Как ты можешь страдать, если тебе не нужны эти отношения? Ты же… Это ведь Саша старалась, а у тебя были девки всякие…

Никита сопел, пыхтел, диагностировал астму – ему и правда трудно стало дышать, но я уверенно заявила, что это нервное – моя сестра устраивала такие сцены каждый день – и протянула ему пакет. Туда надо было дышать, вдыхая углекислый газ. Очень успокаивает.

Никита думал, что его независимость, самостоятельность делают его взрослым. Но он был несмышленым самонадеянным дурачком, который все знает о машинах и ничего не знает о чувствах. Он пренебрегал тем, без чего не мог жить. Почему-то он считал, что те, кто его любит, будут с ним всегда. А они то и дело уходили. Он думал, что ему хорошо так, как есть, но Саша изменила что-то в его жизни – и только когда она ушла, Никита ощутил, что жизнь никогда не будет как прежде – это будет жизнь без Саши.

Он любил ее, но не хотел любить, потому как это оказалось слишком тяжело – признать, что ты зависишь от другого человека.

С Никитой у меня тогда возникла одна из тех причудливых форм близости, когда вас с кем-то сплачивает нечто стыдное, вроде того, как одну мою знакомую вырвало прямо в бассейне.

Он был некрасив и жалок в своих терзаниях. Хотел, чтобы его научили плакать.

– Оставь ее в покое, – уговаривала я. – Ты никогда не изменишься.

– Но ведь можно что-то придумать… – сопел Никита.

– Не-а… Можно перестать ее мучить.

Миша предложил Саше выйти за него замуж. Она растерялась.

– Ты же не собираешься?.. – Я смотрела на нее с ужасом.

– Да что ты! – вздрогнула Саша.

Мы все не хотели замуж. У нас были большие планы – Саша уже знала, какие, я только мечтала, но свадьба в них не вписывалась. Никто не хотел разводить эту канитель, никто не хотел называться женой. Может, Настя. Или она просто любила вечеринки – дни рождения, свадьбы…

Даже Вика не хотела. Ей нравилось быть любовницей. Она любила свободные вечера, она не собиралась отмечать праздники с одним и тем же человеком. Нам казалось, что таких, как мы, целый мир – но мы просто общались с себе подобными.

Тысячи девушек хотели, чтобы их поскорее позвали за мужа, им плевать было на карьеру, они грезили о платье в виде пирожного безе, о веточках в прическах.