Письма любви - [4]

— Нет. — Я почувствовала, как все вокруг поплыло.

Она по-прежнему смотрела на меня с жалостью, но в ее глазах появилась теплота. Она видела во мне соратницу, которая преодолела первую ступень посвящения в тайну и была готова идти дальше.

— Нужно придумать, как подготовить тебя к работе, — взяв меня под руку, произнесла Вера.

Когда я вошла в комнату, папа дремал в кресле. Я внезапно заметила, как он состарился за последнее время. И без того невысокий (я была на голову выше его), он весь словно сжался, сгорбился, а его голова втянулась в худые плечи. Сразу видно, что этот человек морально сломлен.

Посмотрев на меня, отец улыбнулся:

— Как дела, Эля?

— Все в порядке, — ответила я. К горлу неожиданно подкатился комок. — Буду работать по вечерам, потому что днем мои ученики заняты.

— Это хорошо, очень хорошо, — обрадовался он.

Я прижалась к нему. И в этот момент подумала, что мы как бы поменялись ролями. Теперь он был моим ребенком, и я должна была оберегать его настолько, насколько смогу. Я вытащила из сумки буханку хлеба, которую получила в качестве задатка. Мы поделили ее поровну. И через мгновение от буханки остались одни воспоминания в виде маленьких крошек на столе.

Отец поднял на меня глаза и извиняющимся тоном произнес:

— Вот мы и съели все.

— Хорошо, теперь будем сыты, — отрубила я с какой-то гордостью в голосе.

Я действительно была горда собой, потому что, несмотря ни на что, не отказалась от этой работы. Верин рассказ показался мне страшной сказкой. Но это была правда. Ночью я не могла заснуть, думая о том, что же принесут мне ближайшие дни. В какое-то мгновение я положила руку на живот, потом — еще ниже. Я дотрагивалась до своего тела со странным чувством. Мне так мало было известно о взрослой жизни. То, что только намечалось между мной и студентом моего отца, было чем-то едва уловимым, недосказанным. Напоминающим шелест листьев перед бурей. Вырастет ли когда-нибудь это дерево? Или я окончательно побеждена? «Победа» — подходящее слово. Победа над собой, над своим страхом одновременно была и поражением, даже не знаю — детства или уже юности. В свои шестнадцать я еще не созрела физически, но интеллектуально была на высоте. Мое участие в дискуссиях отца со студентами что-то значило! Хотя не так много, если говорить о реальной жизни. В этом смысле Вера уже давно окончила «университет», в то время как я еще была в «первом классе начальной школы».

На следующий день соседка шепнула на кухне, что вечером я должна выйти из дома первой, а она за мной. На улице Вера объяснила, что мы направляемся к ее жениху. Я ни о чем не спрашивала, обрадовавшись, что этот день еще не настал… Вера подозвала извозчика. И вскоре мы оказались на другом конце гетто, где жила самая нищета. Мы вошли в полуразрушенный дом, с виду необитаемый. Вера без стука открыла дверь в какую-то комнату — похоже, кухню. В углу под окном старец с длинной седой бородой совершал молитву, в кровати лежала молодая, очень худая женщина, а посредине на цементном полу играли грязные дети. На их изможденных лицах выделялись только белки глаз и зубы. Вера провела меня дальше за занавеску, где находилось захламленное помещение. Здесь стояла железная кровать с серой от грязи постелью. Молодой мужчина в мундире полицейского пил за столом самогон из стакана. Несмотря на то что он не казался пьяным, я почувствовала неожиданный страх и желание убежать.

Вера поцеловала его в щеку.

— Ну вот и мы, — сказала она, явно обрадованная встречей.

Мужчина посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Веру.

— Это она? — спросил он.

— Она, — с готовностью подтвердила Вера.

— Ты, наверное, чокнулась. Это же ребенок!

— Нет, Натан, — запротестовала Вера, — со вчерашнего дня она уже женщина.

— Тогда я зачем нужен?

— Ты только окажешь ей маленькую услугу. Спасешь от голодной смерти. Ее и старичка отца.

Я очень удивилась, что папа представлялся ей стариком, ведь ему было всего пятьдесят лет.

— По крайней мере, она хоть знает, зачем пришла сюда?

— Сейчас мы ей расскажем.

Вера налила полстакана самогона и сунула мне в руку.

— Пей, — приказала она.

Самогон обжег внутренности, я подавилась, но она приказала допить до конца. Потом налила еще. Во второй раз пошло легче. Все вокруг поплыло, ноги стали ватными, и я присела на край разворошенной постели.

Вера, заглянув мне в лицо, спросила:

— Ну как, детка?

— Хорошо, — услышала я свой слабый голос.

— Мне нужно идти. Ты вернешься домой сама?

Я послушно кивнула головой.

Она похлопала меня по плечу, потом вынула из сумки деньги и всунула мне в карман:

— Это на извозчика.

Я осталась одна с мужчиной. Он сидел за столом, спиной ко мне. Шло время, а он не двигался. Я подумала, что он забыл о моем существовании. Неожиданно услышала его голос:

— Ну что, готова?

— Да, — проговорила я, сглатывая слюну.

Одним движением он опрокинул меня на кровать.

Я чувствовала себя как под наркозом. Иногда мне снился сон, что я лежу на операционном столе, хирург наклоняется надо мной со скальпелем, а у меня нет сил сопротивляться. Теперь этот сон ожил. Я упала в вонючую постель, а может, это был запах самогона, который исходил от нас обоих. Мужчина оказался рядом, он откинулся назад и одним движением развел мне ноги, положив их себе на плечи. Затем приблизил свое лицо. Одновременно что-то чужое вторгнулось в мое тело. Я почувствовала боль, хотела кричать, но голос куда-то пропал. Я была неестественно изогнута: ноги оставались где-то наверху, а колени доставали почти до подбородка. Надо мной склонялось красное мужское лицо с изменившимися, огрубевшими чертами. Я потеряла ощущение реальности. Мое тело и внутренности выкручивались словно в жутком танце. Все приближалось и удалялось в установленном кем-то ритме. Я не могла из него вырваться, я была его частью. Граница между моим телом и телом этого незнакомого мужчины исчезла, и это соединение двух тел было кошмаром. Неожиданно все прекратилось. Одним движением мужчина вышел из меня. Встал, застегнул штаны и, не взглянув в мою сторону, удалился. Я потихонечку выпрямила ноги, оправила юбку. Ноющая боль разливалась по всему животу. Все же мне удалось сесть. Одежда была сильно помята, не хватало той части туалета, о которой Вера все объяснила мне еще на улице. Мои трусики свисали со спинки кровати, как белый флаг…