Письма Кэмптона — Уэсу - [7]

Затем среди мук и боли является тебе великое видение. Когда боль благодетельна и вызывает благодарность, — как хороша тогда жизнь! По этому одному можно узнать ценность существования. Три четверти мира погибли духовно, но из их гибели поднимается новая мысль, — и все оправдано. Видение владеет нами, и то, что нам казалось полным, оказывается недостаточным, и то, что казалось цельным, является лишь вспышкой. И это хорошо, ибо мечта вызывает надежду и сердце закаляется надеждой и мечтой.

Такова Барбара.

А ты? Эти вопросы не тревожат тебя? Великий Мужик может провозглашать тысячу ересей, и три четверти мира могут принять его учение и жить по нему, и ты не будешь считать погибшими духовно этих потерявших стремление к высокому идеалу людей. Наоборот, ты будешь приветствовать их практичность. Если бы ты верил во что-нибудь так же твердо, как твоя сестра верит в любовь, и если бы ты увидел, что один поклоняешься своему идеалу, ты бы отказался от него и поклонился бы богам большинства. Ты не способен на фанатизм твоей сестры, беззаветно отдающей себя на служение идеалу и сомневающейся в собственной верности. Ее преданность доходит до того, что она боится помимо своей воли оказаться холодной. Ты не способен на видения, повергающие в смущение лучшую часть твоего «я». Тебя не волнует мысль о просветленном облике твоего «я», если бы ты и мир сделались чище и лучше. Ты удовлетворен собою, ты уверен в себе, и я от души жалею тебя.

Всегда твой Дэн Кэмптон.

VII ГЕРБЕРТ УЭС — ДЭНУ КЭМПТОНУ

Ридж.

Беркли — Калифорния.

6 декабря 19… г.

Нет, я не влюблен. Я очень счастлив, что не влюблен. Я горжусь этим. По вашим словам, я не хочу вести жизнь художника (об этом можно было бы поспорить), но я знаю, что я хочу построить свою жизнь на научном основании. Я хочу устроить свою жизнь так, чтобы извлечь из нее все, что можно, и единственная вещь, могущая нарушить распорядок моей жизни, более опасная, чем потоп, огонь или враги, — любовь.

В своих письмах я время от времени упоминал о своей книге. Я решил назвать ее: «The Economic Man». Я просматриваю теперь корректуру, и мой мозг прекрасно справляется со своей задачей. Один из здешних профессоров, Бидуэлл, тоже держит корректуру своей книги. Бедняга! Он в отчаянии. Он никак не может справиться с работой. «Я решительно не способен на умственную работу», — жалуется он; его волосы растрепаны, и щеки пылают. На днях я постучал к нему в дверь — он не ответил. Я вошел и увидел, что он локтями уперся в листы своей рукописи и отсутствующим взором всматривается в открывающиеся за окном дали. «Эта книга провалится, я убежден в этом, — сказал он. — Моя голова пуста. Она отказывается работать. Не могу понять, что со мной случилось». Но я очень хорошо понимаю. Он влюблен (безумно влюблен в самую обыкновенную, по моему мнению, девушку) и рассчитывает скоро жениться. «Отложите вашу книгу на время», — посоветовал я. Он поглядел на меня, затем треснул кулаком по разбросанным по столу листам: «Ладно». И поверьте мне, Дэн, через год, когда эта самая обыкновенная на свете девушка будет приветствовать его спокойным поцелуем, его безумие и лихорадка оставят его, он снова примется за книгу и успешно закончит ее.

Конечно, я не влюблен. Я только что вернулся от Эстер. В субботу я поехал в Стэнфорд и пробыл там воскресенье. Время не казалось мне бесконечным, пока я сидел в вагоне. Я не смотрел каждую минуту на часы. Я с интересом и без всякого нетерпения прочел утренние газеты. Окружающая природа была очаровательна, и я нисколько не торопился достигнуть места своего назначения. Я помню, что, проходя по усыпанной песком дорожке среди кустов роз, я отметил, что сердце у меня не колотится, как ему следовало бы колотиться по положению. Солнце сильно припекало. Я вытер лоб и решил, что розы следует подчистить и подрезать. И, правду говоря, я переживал более яркие дни, видел более прекрасные пейзажи, и мир иногда казался мне более прекрасным.

И когда на веранде показалась Эстер и протянула мне руки, мое сердце не забилось, словно собираясь выскочить из груди. И голова не закружилась от восторга. Весь мир не исчез, и все на свете не пропало, оставив Эстер, стоявшую на веранде и с улыбкой протягивающую мне руки, приветствуя меня. О, я видел ее улыбку и протянутые руки и наслаждался видом цветущей молодой женственности; но я не стал думать о том, что это «удивительно», «невозможно» и «чудесно», и весь прочий любовный вздор, который приходит в голову бедняге Бидуэллу, когда он с восхищением смотрит на свою весьма обыкновенную девицу.

«Прелестная молодая женщина, — подумал я, пожимая руки Эстер, — и не совсем обычного типа. Она здорова, сильна, красива и молода; она будет очаровательной женой и прекрасной матерью». Вот что промелькнуло у меня в голове! Затем мы болтали, завтракали и провели вместе прекрасный день — такой, какой я мог бы провести с вами, с любым товарищем или с женой.

Все это рационально, просто и правдиво, а потому враждебно вам. Должен признаться, что я с грубой откровенностью описываю свои чувства, не останавливаясь на более нежных и мягких сторонах моей души. Поверьте мне, я очень люблю Эстер. Я уважаю ее и восхищаюсь ею. Я горжусь ею и тем, что такое прекрасное создание считает меня достойным пройти с нею рядом жизнь. Наш брак будет счастливым. В нем нет ничего стеснительного, подавленного или несоответственного. Мы хорошо знаем друг друга — обычно влюбленные узнают друг друга только после брака, и это часто приносит с собой много боли. С другой стороны, мы не ослеплены безумием любви, мы смотрим на жизнь ясным, здоровым взглядом и верим, что нам удастся счастливо прожить жизнь вместе.