Письма к сыну - [17]

Не могу сказать, чтобы твои ужины отличались роскошью, но, согласись, они совершенно сытны: после кварты супа и двух фунтов картофеля ты можешь спать спокойно и без особого нетерпения дожидаться утреннего завтрака. Одна из частей твоего ужина (картофель) – это обычная пища моих старых друзей и земляков – ирландцев, а это самые сильные и здоровые люди, каких я знаю в Европе. ‹…›

XXII (Библиотека нового дома. Сожаление о времени, проведенном в праздности. Пристальное изучение иноземных обычаев и обрядов)

Бат, 16 февраля ст. ст. 1748 г.

Мой дорогой мальчик!

‹…› Я нисколько не жалею о времени, проведенном в наслаждениях; они были своевременны, это были наслаждения, присущие молодости, и вкушал я их в молодые годы. Если бы этого не случилось, я, вероятно, переоценивал бы их сейчас, ибо всем нам очень свойственно непомерно ценить то, чего мы не знаем.

Но именно благодаря тому, что я испил их с такой полнотой, я знаю теперь их настоящую цену и знаю также, как часто люди придают им больше значения, чем следует. Не жалею я и о времени, проведенном за делом, – и по той же причине. Те, кто видят только внешнюю его сторону, воображают, что оно содержит в себе некое скрытое очарование, которое им не терпится вкусить, – и только более близкое знакомство с ним помогает им открыть истину. Я, который пробыл за кулисами как наслаждений, так и дел и видел все тросы и блоки, которые передвигают декорации, изумляющие и ослепляющие публику, ухожу на покой не только без сожаления, но и с чувством спокойного удовлетворения.

Но о чем я жалею и всегда буду жалеть, так это о времени, которое я в молодые годы проводил в праздности и безделье и которое навсегда для меня потеряно. Это обычное следствие юношеской неосмотрительности, против которой я решительным образом тебя предостерегаю. Ценность мгновений, если их собрать воедино и употребить с пользой, огромна, потеря же, если они растрачены попусту, невозвратима. Из каждого мгновения человек может извлечь известную пользу, и это сопровождается удовольствием, гораздо большим, чем то, с которым это мгновение упускается. Не думай, что, говоря «употреблять с пользой время», я разумею непрерывные занятия чем-то серьезным. Нет, в положенные часы удовольствия столь же необходимы, сколь и полезны: они образуют человека, придают ему тот вид, который он должен иметь в обществе, посвящают его в характеры других людей и открывают ему чужое сердце в такие минуты, когда оно не бывает настороже. Не забудь только, что надо уметь как следует воспользоваться ими. Я знал немало людей, которые в силу какой-то лености ума с одинаковым невниманием относились и к удовольствиям – они не умели радоваться им, и к делам – они не умели их делать. Эти люди причисляли себя к эпикурейцам только потому, что общались с людьми, любившими жизнь, и к людям деловым только потому, что у них было дело, которое они должны были делать, но которое, однако, не делали.

Чем бы тебе ни приходилось заниматься, делай это как следует, делай тщательно, не кое-как. Аррrоfondissez. Добирайся до сути вещей. Все сделанное наполовину или узнанное наполовину, на мой взгляд, вовсе не сделано и вовсе не узнано. Даже хуже, ибо такое нередко может ввести в заблуждение. Пожалуй, нет такого места или такого общества, откуда ты не мог бы почерпнуть те или иные знания – стоит лишь захотеть. Почти каждый человек знает что-то одно и бывает обычно рад, когда ему представляется случай говорить об этом. Ищите и обрящете – слова эти стали справедливы – о том свете, как и об этом. Присматривайся ко всему, во все вникай; та манера, в которой ты будешь спрашивать, послужит оправданием и самим вопросам, которые при других обстоятельствах могли бы показаться неуместными, и твоему любопытству, ибо в большинстве случаев все в значительной степени зависит от манеры себя держать. Можно, например, сказать: «Боюсь, что вопросы мои очень навязчивы, только никто, кроме вас, не может мне так хорошо все это рассказать», или что-нибудь в этом роде.

Ты теперь живешь в стране лютеранского вероисповедания, так бывай же в их кирках и присмотрись, как эти люди молятся Богу; понаблюдай за их обрядами и вникни в смысл и назначение каждого из них. А так как ты скоро будешь достаточно хорошо понимать по-немецки, то походи на их проповеди и прислушайся к тому, как они проповедуют. ‹…› Но когда ты будешь посещать храмы, где люди молятся Богу, – а мне хочется, чтобы ты побывал в самых различных, во всех, какие только встретятся на твоем пути, – помни, что в каком бы заблуждении ни пребывали те или иные люди, ни над одним из них не надо смеяться, ни одно не должно казаться тебе нелепым. Если человек честно заблуждается, его надо пожалеть, а никак не высмеивать. Предмет поклонения в религиях всего мира всегда один – высшее существо, которое вечно и которое сотворило все, что нас окружает. Различные способы молиться ему ни в коем случае не должны быть предметом насмешек. Каждая секта верит в свою правоту, и я не знаю на этом свете такого непогрешимого судьи, который мог бы решить, какая из них права. Разузнай также везде, где будешь, о государственных доходах, армии, ремеслах, торговле и о полиции каждой страны. И хорошо, если бы ты завел себе переплетенную тетрадь из чистых листов бумаги, то, что немцы называют альбомом, только вместо того чтобы просить каждого встречного дурака накарябать там хоть несколько строчек, ты собственноручно заносил бы туда все эти сведения, сразу же после того как тебе удастся почерпнуть их из достоверных источников.