Письма к ближним - [27]

В другой раз я взял предметом урока тему «Это мелочи!». Я начал с того, что показал детям несколько микроскопических препаратов и рассказал им об образовании коралловых рифов, созидаемых крошечными микроскопическими животными. Я напомнил им о разрушительной роли, которую играют в человеческой жизни бактерии. Наконец, я обратил внимание на то, как необходимо следить за мельчайшими вещами и в нашей жизни, так как и всякая мелочь прибавляет что-нибудь к добру или злу нашей жизни. Я дал им понять, что дурное действие злого слова или грубого суждения не прекращается; я привел в пример не только сплетни и клеветы, но и события из всеобщей истории. Я напомнил им некоторые случаи из антисемитской борьбы во Франции и в Алжире и указал на то, какую ответственность принимает на себя тот, кто публично заявляет жестокие и немилосердные мнения, считая это пустяком и мелочью.

Из этих кратких указаний ясно, что светское этическое обучение не суше, чем сама жизнь, и что это обучение нисколько не претендует ни прибавить к древней философии что-нибудь новое, ни заменить ее, но стремится только приложить ее наставления к действительной жизни и к разнообразным людским отношениям, как говорит Иеремия Готхельф, верующий христианин: «Я знал десять заповедей. Но к чему знать десять заповедей, если не знаешь духа своих способностей, слабостей и если не знаешь, что в жизни зло и дурно? Многие люди знают по имени добродетели и пороки, но не узнают их, встречая их в жизни, и еще менее узнают их в своей душе. Мне кажется, что география нашего сердца так же нужна нам, как география Шпицбергена; а наука и история человеческой души так же важна, как и история наслоений земли или трех сыновей Ноя. Все, что видимо и осязаемо, должно преподаваться детям. Но им не дают ключа, открывающего царство духа, – не дают познания собственной души».

Великое страхование

Княгиня М.Н. Щербатова

Неожиданно скончалась княгиня Марья Николаевна Щербатова. Некрологов ее в печати я что-то не заметил. Между тем петербургскому обществу, не слишком богатому замечательными людьми, прямо было бы стыдно не помянуть добрым словом эту редкую женщину, необыкновенно скромную, в высшей степени достойную и потому, может быть, оставшуюся в тени. К сожалению, я ее знал не близко, и цель этой заметки – только вызвать о покойной чьи-нибудь более подробные воспоминания. Неужели и до сих пор верно замечание Пушкина, что «замечательные люди исчезают у нас бесследно»?

Впервые я встретил М.Н. Щербатову лет семь назад у Н.П. Вагнера, известного профессора, спирита и «Кота мурлыки». Прочтя некоторые мои статьи в «Неделе», профессор пригласил меня устроить с ним этическое общество, на манер тех, которые так успешно распространились на Западе благодаря проповеди Феликса Адлера. Я, конечно, с радостью согласился, т. е. решил попробовать, что из этого может выйти. Составился маленький кружок, в котором бывали проф. Якоби, Н.Н. Неплюев, В.Г. Чертков, Л.И. Веселитская, А.В. Половцов, П.И. Бирюков и многие другие. Была и княгиня Марья Николаевна. Кружок наш распался довольно скоро. Не знаю, как другие, но я сразу же почувствовал, что из хорошей затеи ничего не выйдет, что без устава действовать неловко, а провести подходящий устав – нет надежды. И даже составить-то устав было бы очень трудно. По русскому обычаю мы почти все оказались при особом мнении относительно самых первоначальных вопросов этики. Как русские люди, т. е. люди искренние, мы почти все почувствовали неискренность свою, неготовность для дела слишком высокого, где нужны не фразы, а дела. Кружок постепенно распался, и я с тех пор очень долго не видал княгини Щербатовой. Я знал, что она издает небольшой этический журнал («Воскресная беседа»), небогатый по содержанию, не блестящий, с отгенком западного пиетизма, но в высшей степени порядочный, благородного тона. Знал, что княгиня основала общежитие и убежище для бедных девушек из петербургских горничных, швей и т. п., – род клуба, где дамы из общества и интеллигентные девушки являлись руководительницами. Что-то очень похожее на «гильдии», устраиваемые этическими обществами на Западе, о чем писал И.И. Янжул (гильдии – одна из самых умных стратегических мер той «армии», которая сорганизовалась там для спасения ближних). Одна моя знакомая дама, жена писателя, была приглашена Щербатовой, и я подумал, что если все будут такие же распорядительницы, то это будет чудное учреждение, истинно доброе дело. Затем я потерял из виду деятельность княгини. Года идут, года бегут, все мы заняты своим делом, затормошены. Неожиданно и с большой грустью я узнаю, что журнал Щербатовой исчез со сцены, а затем, что она вышла из основанного ею общества для бедных девушек. Как жаль, – думал я. Удивительно, как все у нас хрупко. Можно подумать, точно над всем висит, как какое-то заклятье, стих поэта:

Сердце будущим живет,

Настоящее – уныло,

Все мгновенно, все пройдет… —

и только уже в виде прошлого, лишь как материал для «Русской старины» и безобидного чтения, жизнь становится для нас своей и «милой». Жаль мне было истинно-добрых попыток княгини Щербатовой. Но вот недавно, в начале этого февраля, я получил от нее письмо. Она просила заехать к ней или указать, когда она может заехать ко мне, чтобы переговорить «по очень-очень важному делу». За недосугом я медлил отвечать; тогда явился лакей княгини с запросом, получено ли ее письмо и какой будет ответ. Значит, дело спешное, важное. Принятое близко к сердцу. Чем же волновалась эта добрая женщина перед неожиданной своей кончиной?