Пишите мое имя через букву «С» - [4]

— Никогда не говорите этого поляку, лейтенант, — и, немного подумав, добавил: — Или русскому.

— Я только имел в виду, сэр, — лейтенант покраснел, — что поляки и русские находятся по другую сторону «железного занавеса».

— Кто же этого не знает?

— А у Жебатински или Себатински, неважно, как мы станем его называть, там могут быть родственники.

— Уже три поколения Жебатински живут в нашей стране. У него, конечно, могут быть там какие-нибудь троюродные братья. Ну и что из того?

— Само по себе это ничего не значит. Многие имеют там дальних родственников. Только вот Жебатински решил изменить имя.

— Продолжайте.

— Может быть, он хочет отвлечь внимание. Может быть, какой-нибудь троюродный брат Жебатински стал там слишком знаменит, и наш боится, что это помешает ему здесь, лишит его возможности продвижения по службе или еще что-нибудь в таком же духе.

— Изменение имени тут не поможет. Они же все равно останутся родственниками.

— Конечно, но он, возможно, думает, что это не будет так бросаться в глаза.

— Вы что-нибудь слышали о каком-нибудь Жебатински на той стороне?

— Нет, сэр.

— В таком случае вряд ли он очень знаменит. И откуда может наш Жебатински знать о нем?

— А почему бы ему не поддерживать связи со своими родственниками? Это, конечно, выглядело бы весьма подозрительно — он же физик-ядерщик.

Бренд снова и весьма методично просмотрел папку.

— По-моему, все это притянуто за уши, лейтенант. Очень маловероятно.

— А у вас есть какое-нибудь другое объяснение, сэр, почему он решил изменить свою фамилию именно таким образом?

— Нет. Согласен, я не могу этого никак объяснить.

— В таком случае, сэр, я считаю, нам следует немножко покопаться в этом деле. Поищем человека по имени Жебатински там, у них, и посмотрим, можно ли как-нибудь связать его с нашим. — Лейтенанту пришла новая идея, и он заговорил немного громче: — Возможно, парень решил изменить фамилию, чтобы отвлечь наше внимание от них. Ну, чтобы защитить их.

— Мне кажется, он добился прямо противоположного результата.

— Может быть, он этого не понимает, и все же такой мотив нельзя сбрасывать со счетов.

— Ладно, — вздохнул Бренд, — займемся этими Жебатински. Но если нам не удастся отыскать ничего определенного, закроем дело, лейтенант. Оставьте мне папку.

Когда информация наконец добралась до Бренда, он успел забыть о лейтенанте с его теориями. Получив список польских и русских граждан, носящих фамилию Жебатински, и их подробные биографии, он первым делом подумал: «А это еще что такое, черт возьми?»

Потом вспомнил, выругался про себя и принялся читать.

Начиналось все с американского Жебатински: Маршалл Жебатински (отпечатки пальцев прилагаются) родился в Буффало, штат Нью-Йорк (дата рождения, выписка из больничной карты). Его отец тоже родился в Буффало, мать в Осунго, штат Нью-Йорк. Родители его отца родились в Белостоке, Польша (дата въезда в Соединенные Штаты, дата получения гражданства, фотографии).

Семнадцать русских и польских граждан по фамилии Жебатински все до единого были потомками людей, которые примерно полвека назад жили неподалеку от Белостока. Можно предположить, что все они родственники, но ни в одном случае это не доказано определенно. (Статистические данные в Восточной Европе после Первой мировой войны собирались и хранились весьма недобросовестно, если вообще кто-нибудь этим занимался.)

Бренд просмотрел истории жизни современных Жебатински, мужчин и женщин (просто потрясающе, с какой тщательностью была проделана работа, наверное, русская служба безопасности работает так же). Бренда заинтересовала одна биография — брови тут же полезли вверх, он нахмурился. Отложил папку в сторону и продолжил изучение остальных. В конце концов сложил все папки в стопку, все, кроме той, которая заинтересовала его, и, задумчиво глядя вдаль, долго постукивал аккуратным, ухоженным ногтем по своему столу. Потом неохотно отправился звонить доктору Полу Кристову из Комиссии по атомной энергии.

Доктор Кристов слушал его с каменным выражением на лице. Только время от времени касался мизинцем носа, напоминающего огромную картофелину, словно хотел смахнуть крошечную пылинку. У него были стального цвета седые волосы, коротко остриженные и весьма немногочисленные.

— Нет, я ничего не слышал о русском Жебатински. Впрочем, я и об американском ничего не слышал, — признался он.

— Ну, — Бренд почесал висок, — лично я не думаю, что в этом что-то есть, но мне не хочется откладывать в сторону расследование. На меня наседает один молодой лейтенант — вы же знаете, они бывают весьма настырными. В мои планы совсем не входит отчитываться перед комиссией конгресса. Кроме того, один из русских Жебатински, Михаил Андреевич, является физиком-ядерщиком. Вы уверены, что никогда о нем не слышали?

— Михаил Андреевич Жебатински? Нет… нет, никогда.

— Можно было бы посчитать все это простым совпадением, но выглядит оно как-то странно. Один Жебатински здесь и еще один Жебатински там, оба физики-ядерщики, а наш вдруг решает поменять фамилию на Себатински, причем ведет себя чрезвычайно настойчиво. Ни за что не соглашается на другое написание. Требует: «Пишите мое имя через „С“». Этого вполне достаточно, чтобы некий подозрительный лейтенант, которому всюду мерещатся шпионы, оказался на минуточку прав… И вот еще что странно: русский Жебатински около года назад неожиданно куда-то исчез.