Пища богов - [8]

- Подожди, ты хочешь сказать, - вытаращил глаза Василий, - что Матрица - живая?

- Вот-вот. Но об этом - молчок, - палец Птича больно стукнул Василия по губам. - Если, конечно, жизнь тебе дорога.

- И кто, интересно, её у меня отберёт? - упёрся рогом Василий, чувствовавший себя всё увереннее по мере приближения к Тиферету, - Матрица? Или, может быть, ты?

- Дурак ты, Вася, - промолвил Птич, для убедительности покрутив пальцем у виска. - Сам посуди: на кой хрен мне тебя убивать? Да если б я захотел, ты бы, сука, пёрнуть не успел. Матрица тебя тоже не тронет... пока ты жив. Возможность летального исхода на Магистрали сведена к минимуму, вот определённые личности и организуют для неё время от времени романтические ужины, на одном из которых ты только что побывал. Именно этих типов и следует опасаться. Зи-Лот и ему подобные - пешки в этой игре. Но пешка, как ты знаешь, может с лёгкостью схарчить ферзя. Кого угодно можно схарчить, главное знать, с какой стороны подойти, - подмигнув, Птич вернулся к рычагам управления.

У Василия засосало под ложечкой. Гастрономические разоблачения Птича напомнили гею, что с момента его последней трапезы прошло уже пять часов.

- Кстати, неплохо бы и нам покушать, - сказал Василий, сглотнув голодную слюну.

- Отлегло от задницы, да? - зло усмехнулся Птич и весь остаток пути до Тиферета не проронил ни слова.

Нежась в горячей воде, Василий полировал ногти и думал о предстоящей встрече с любовником. Вернувшись домой, пиндос хотел было наесться от пуза, но вовремя вспомнил, что прошлой ночью патрон пригласил его в ресторан. Пришлось ограничиться аперитивом, ибо посещение каннибальского ресторана - дело ответственное и притуплённой чувствительности вкусовых сосочков не терпящее.

До знакомства с Михаилом Василий не питал особых чувств к блюдам из человеческой плоти. За прошедшее с тех пор время он стал убеждённым приверженцем каннибальской кухни, поскольку она лежала в основе бизнеса Михаила.

Василий прикрыл глаза, представив себе, с каким наслаждением он будет поглощать жаркое из членов, маринованные анусы, политый лимфой салат из рубленой женской матки, и нежнейшее филе младенца. Представил величественную фигуру любовника, сидящего напротив с бокалом кровавицы в руке, наблюдая за тем, как насыщается его молодой партнёр. Таких отношений, как с Михаилом, у Василия не было ещё ни с кем. Ни один из его предыдущих ёбарей - спортсменов, предпринимателей, деятелей искусства и чиновников среднего звена - не проявлял к Василию такого трогательного участия. Михаил же трогал его именно в тех местах, где это доставляло пиндосу максимальное удовольствие. А в том, как он организовывал их совместный досуг, было нечто поистине волшебное. Особенно Василию запомнился вечер, когда Михаил арендовал для их совместного ужина кратер Тихо. Пиндосу подумалось тогда, что таких денег не заработаешь, даже триста лет напролёт торгуя жареной человечиной. Не раз с тех пор он ловил себя на мысли: кто же такой на самом деле его бессмертный возлюбленный, способный одним щелчком пальцев менять человеческие судьбы? Задать ему этот вопрос напрямую Василий не решался, а ждать, когда Михаил сам прольёт свет на загадку своей личности, было равносильно дуэли с Вечностью. Оставалось довольствоваться застольными беседами, зачастую перераставшими в пространные монологи гомункула. Василию нравилось слушать истории, которые рассказывал за едой Михаил. Истории о жестоких распрях в мире большого бизнеса, забавные случаи из жизни известных персон, и какие-то совсем непонятные, но от этого не менее притягательные древние сказки. В такие моменты Василий полностью расслаблялся, позволяя голосу Михаила вести себя к подёрнутым голубой дымкой дальним скалистым горам. Закончив рассказ, гомункул брал Василия под руку, вёл в будуар, и дарил ему самые изысканные ласки, какие пиндос когда-либо знал.

Бывало, впрочем, что Михаил прерывался на полуслове и надолго замолкал, исподлобья глядя на Василия и тяжело дыша. Побелевшие пальцы гомункула стискивали подлокотники кресла, и те, не выдержав, с хрустом ломались. С воплем ярости Михаил переворачивал стол и за ногу тащил Василия в туалет, где жестоко насиловал, макая головой в унитаз.

Несмотря на эти безумные эскапады, Василий не торопился разрывать отношения. Во-первых, потому, что вряд ли сумел бы найти другого такого спонсора. Во-вторых, из страха перед возможной местью, которая могла оказаться пострашнее Михаиловых припадков ярости. И, наконец, всё чаще он, скрепя сердце, признавался себе, что его собственные чувства в данном случае представляют собой нечто большее, чем ехидство присосавшейся к жирной заднице незадачливого купальщика голодной пиявки. До конца разобраться в их природе Василий не мог. Но ему и не нужно было этого делать, чтобы понять: Михаил значит для него больше, чем все мужчины Содома, вместе взятые. И не только в силу своей неимоверной щедрости.

Выбравшись из ванны, Василий тщательно обтёрся махровым полотенцем и облачился в облегающий комбинезон из серебристого латекса. Достал из стенного шкафчика три хрустальных флакона - с кровью, слюной и спермой своего любовника. Эти субстанции Василий использовал для придания объёма своей причёске.