Писатели США о литературе. Том 2 - [76]

Но не только открытие нового материала и новых регионов отличает пролетарскую литературу. Это и подлинное становление новой философии жизни, нового взгляда на материал и саму страну. Марксизм — вот философия, которая дала основу мироощущения поэтам, критикам и романистам демократического ренессанса.

Я не в состоянии описать все те споры о марксизме, которые велись на страницах американских журналов; для этого понадобились бы усилия библиографа. Однако не могу не упомянуть об одном забавном приеме враждебной критики. Стоит только появиться новому пролетарскому роману или пьесе, написанным с таким искусством, которое уже невозможно игнорировать, как эти. критики восхваляют их как «исключение из марксистского правила». Догматизм и предрассудки заставляют утверждать, что вся пролетарская литература схематична, однообразна, скучна, груба и примитивна, прямолинейно дидактична и узка. Но перед нами роман, запечатлевший все богатство человеческой природы, исполненный драматизма, а не дидактики, широкий и свободный, как и сама жизнь? Что тогда? Тогда они превозносят его как вьцэажение победоносного протеста против марксизма, как счастливое исключение из правил, установленных литературными диктаторами в Москве, и т. д. Но со временем число подобных йсключений множилось, и вот появилась новая, оригинальная литература, пролетарская литература как таковая, не исключение, не случайность, но реальное явление.

Однако поскольку уже было произнесено это опасное слово «Москва», я должен оглянуться на тех теоретиков, которые утверждают, если употребить выражение ныне покойного В. Ф. Калвертона,* что все движение 30-х годов было «искусственной, инспирированной Москвой пролетарской литературой». Существуют различные школы, посвященные теории исторического процесса. В Голливуде есть одна школа мыслителей, полагающих, что история творится по ночам в роскошных постелях с шелковыми простынями. Некоторые психоаналитики утверждают, что Маркс был нездоров в период написания «Капитала», а русская революция есть продукт эдипова комплекса в общенациональном масштабе. Но самая глупая из всех теорий такого рода—это та, которая объясняет, что любые потрясения и социальные перемены имеют в наше время один-единственный источник—знаменитый «заговор Москвы».

Между тем жил и работал Маркс более ста лет назад. Марксизм имел источником революцию 1848 года в Германии, а не революцию 1917 года в России. Это — синтез традиций и научное развитие политической идеологии Франции, английской экономической теории и немецкой философии. Марксизм наследовал все демократические традиции человечества и имел своей целью дать трудящимся современное оружие, чтобы уметь противостоять новому и ужасному оружию современного финансового капитала.

Если возможным было столь решительно повлиять на американских писателей в пору депрессии, то можно заключить, что марксизм действительно оказал им помощь в сложившейся ситуации. А то, что в Америке жила и пульсировала марксистская идея, воздействовавшая на сознание интеллектуалов, объясняется наличием в стране зрелого и влиятельного коммунистического движения. Было оно отнюдь не результатом заговора Москвы, а законным наследником деятельности американских отцов и дедов—Хорэса Грили, Альберта Брисбейна, Юджина Дебса, Билла Хейвуда, Джека Лондона и Уолта Уитмена.

Что, если бы случилось иначе—и марксизм оказался не во всеоружии к эпохе депрессии? Что, если бы «гуманисты» оказались настойчивей и тверже, чем марксисты, те самые «гуманисты» с их теориями, предваряющими нацизм? Что, если бы они и сторонники Менкена овладели искусством демагогии с не меньшим совершенством, чем Гитлер? Разве не последовала бы за ними сбитая с толку интеллигенция и не содействовала бы торжеству фашизма в Америке?

Ведь демократические идеи в литературе 20-х годов были мертвы, именно марксизм оживил их, а это спасло писателей от влияния фашизма, облекло в. демократическую форму их еще незрелый протест. И если это результат «заговора Москвы», то каждый американец должен питать к ней чувство благодарности, хотя это равносильно утверждению, будто Джек Лондон бьщ орудием московского заговора. Развитие классовых противоречий в обществе создает пролетарскую литературу в пору кризисов, так же как литература в свою очередь играет значительную роль в процессе ускорения, «кристаллизации» и формировании умонастроений людей в такие времена.

Попробуем в самом схематическом виде обозначите основные вехи, характеризующие развитие событий в 30-е годы.

1. Экономический кризис и крах Уолл-стрита.

2. Рост нищеты 20 миллионов неимущих и безработных американцев, которым Норман Томас, Герберт Гувер и Уильям Грин смогли предложить лишь лозунги в стиле базарных зазывал.

3. 6 марта 1930 года миллион безработных—мужчин й женщин, руководимых коммунистами, проводят демонстрации по всем крупным городам, требуя не подачек частной благотворительно-сти, а гарантированного пособия по безработице как выражения демократического права каждого гражданина и трудящегося.

4. Эта мощная демонстрация определила дух всего десятилетия. Оно стало десятилетием социальной борьбы, а не пораженчества и отчаяния, в литературе же—десятилетием Максима Горького, а не десятилетием Т. С. Элиота и «потерянного поколения».