Писатели — искатели приключений - [20]
«Похождения героя этого романа напоминают подвиги Куперовского Следопыта, но происходят в сравнительно недавнее время, почти в наши дни, отчего и являются боле интересными. Этот интерес новизны и оригинальная обстановка, в связи с увлекательной фабулой и заманчивыми, полными чарующей красоты описаниями то пышной тропической, то угрюмой и дикой африканской природы, и составляет характерную особенность романов Фалькенгорста».
К тому же, что Министерство Народного Просвещения рискнуло — и допустило этот роман в бесплатные народные библиотеки и читальни, в отличие от многих других запрещенных приключенческих книг, что также способствовало его массовой популярности.
А после в России, после Октябрьского переворота 1917 года наступилозабвение мастера колониального романа Карла Фалькенгорста.
Да и в нагрянувших затем ужасных военно-социальных катаклизмах, повальных голодовках, преследованиях, репрессиях до приключений ли было? До Джека ли Лондона, Луи Буссенара, Р. Л. Стивенсона, Г. Р. Хаггарда и им подобным? Но так ли это?
Ушедший в пламень гражданской войны парнишкой Иван Ефремов, ставший затем крупным советским ученым и писателем-фантастом, вспоминал, что именно в кипучее время гражданской он познакомился с сочинениями Рейдера Хаггарда, зародившими в нем устойчивый интерес к Африке.
«Вначале нашей жизни и образования, — писал он, — весьма заметную роль играют книги приключенческого характера. Причем для ребят активных, энергичных, мечтательных и любознательных.
Так было со мной, с целым рядом моих сверстников, с несколькими поколениями тех, кто был старше. Не говоря уже о Жюле Верне, Джеке Лондоне, Киплинге и Майн Риде, мы зачитывались Хаггардом, Луи Жаколио, Буссенаром, Сальгари, Эберсом, Марриэтом, Пембертоном, позднее Пьером Бенуа, — это были многотомные собрания сочинений, в сумме познакомившие нас с природой разных стран мира и с разными историческими эпохами…
Я могу перечислить десятки, скорее сотни имен видных революционеров, ученых, путешественников, строителей и моряков, с детства увлекавшихся приключенческой литературой, которая настроила их на борьбу, активное вмешательство в жизнь, покорение природы и созидание».
Признаюсь вам, это откровение И. А. Ефремова вдохнуло и в меня, в юности, ветер странствий и приключений, ветер романтики, который я пронес и дышу всю свою жизнь!
А имя и книги К. Фалькенгорста к нам все-таки возвращаются сквозь время. Потому что в руках я держу не так давно переизданный московским издательством «Терра» томик этого романиста «Африканский Кожаный Чулок».
Свое повествование я осмелюсь закончить словами самого Карла Фалькенгорста для юных читателей об этом герое.
«Он будет проводником, который введет их в самое сердце Черного Материка; вместе с нашим героем мы пройдем по первобытным лесам и саваннам Африки, посетим ее гигантские реки и безграничные озера, причем будем останавливаться на тех местностях, которые являются главными центрами событий в истории открытия последнего времени.
Смеем думать, что эта книга встретит одобрение среди юных читателей и благосклонный прием со стороны руководителей юношества».
И мы вернемся в нашу колонию Сарепта, основанную переселенцами в седом 1765 году. Там, в старинном доме, в огромной библиотеке музея-заповедника «Старая Сарепта», созданной при помощи друзей из Германии, сегодняшние мальчишки, потомки поволжских немцев-колонистов, открывают с волнением книгу с таким загадочным названием «Африканский Кожаный Чулок».
Значит, нужны такие писатели и книги, если со временем они не исчезают!..
Пропавший во времени Поль де Ивуа
Уходит в сумерки прошлого старый, любимый Саратов…
Теперь мало кто помнит, как в самом центре процветал стихийный книжный базар, чудесное убежище для одержимых любителей книги. Книголюбы, матерые и начинающие, и ловкие дельцы, толпились здесь каждый вечер. Выискивали одним им ведомые шедевры и опасливо косились на милиционеров, которые их не жаловали.
А я, «чечако»-новичок, невзирая на любую непогоду, дождь и снег, неутомимо наезжал сюда, набирался взахлеб букинистических премудростей и начинал робкую охоту за книжными редкостями. Столько неизвестных имен и книг дореволюционных «приключенцев» манили, звали меня!
Я трепетно брал в руки и восторгался пахнущими стариной, в тисненых золотом переплетах, романами Э. Сю, Г. Эмара, Г. Борна, Э. Габорио, Э. Сальгари, А. Лори, Поля де Ивуа. Они были, жили только здесь, ибо в общественных библиотеках совсем не сохранились.
Вот и я, студент престижного Саратовского юридического института, скитающийся по сырым татарским полуподвалам с семьей, годовалым сынишкой, последние гроши свои тратил не на скудные вермишелевые обеды, а на затрепанные в букинистах, очень редкие книги того же Поля Д'Ивуа.
Но какова бывала порою находка-удача! И я, забыв начисто всю юриспруденцию и строгие указания ворчливой хозяйки прополоть огород, нетерпеливо листаю его роман «Доктор Безымянный». Это толстый том, еще с буквой «ѣ», с сотней остросюжетных рисунков, где этот доктор с французом Сигалем в Индии преодолевают таинственные препятствия и добиваются удачи. До сих пор я храню о том старинную информацию. Вот она!
