Пирог с крапивой и золой - [46]

Итак, Кася собрала всех девочек в их с Магдой комнате впервые в этом году. Их вечера уже мало напоминали обычные девичьи посиделки.

Магда сделалась замкнутой и будто вечно чего-то ждала. На все вопросы только качала головой. Ее часто можно было застать с нательным крестиком, прижатым к губам, словно она сама себе затыкала рот. Открывала она его только для того, чтобы петь.

Мария не отрываясь глядела Кларе через плечо, стараясь не упускать ни одного штриха, что ложился на бумагу. Клара хмурилась, но не прогоняла ее. Воздух между ними густел, набрякал от недосказанности. Или, наоборот, от сказанного лишнего. Штрихи на бумаге становились все резче. Мария не отрывала глаз, ее тонкие светлые косы стекали по чужому плечу, по наметившейся груди Клары.

Данута выжидала. Она держалась надменно, раскованно, сидела по-турецки, оголив колени. У нее была взрослая пижама на тонких бретелях, с треугольным вырезом и в желтых китайских драконах, а гладкие волосы теперь завивались остриями на середине щек. Их перехватывал повязанный набок вишневый шарф из невесомого шифона. Дана первой остриглась по последней моде и выщипала брови, как у актрис кино или девушек в журналах, — потому ее взгляды считались самыми передовыми и верными.

Юлия же казалась оживленней обычного. Она со всеми пыталась поддерживать разговор и изо всех сил создавала видимость дружеской обстановки.

Свечи, слепленные по три-четыре, оплывали в блюдцах.

Кася вынула из чемодана доску Уиджа, укутанную в пунцовый плюш.

Будто бы ничего не изменилось, но даже стены чувствовали приближение важных перемен. Кася полуопустила веки, будто они стали слишком тяжелыми, и оглядела одноклассниц.

Они повзрослели. У них под кожей колючками прорастали тайны, руки стали тоньше, а колени круглее. В коробках с записками поселились крошечные календарики с красными пометками, а в улыбках появилось что-то ускользающее от взгляда.

Меня не было рядом в момент, когда все свершилось, мне неизвестно, какими словами она удержала их рядом, поступившись малым — своей уникальностью.

Распахнулся и соскользнул на пол пунцовый плюш, в котором Кася хранила свою игрушку.

«Духи сказали мне, что наша встреча не была случайной».

«Сама судьба свела вместе особенных девушек».

Жаль, меня не было рядом.

Новые правила были приняты ими легко, будто они естественным образом продолжали те самые волшебные изменения, которые происходили в телах и душах.

«Вам будут подвластны огонь и ветер, земля и вода. Птицы будут пересказывать чужие разговоры, дикие звери склонят свои головы».

Они выбрались наружу по тому самому клену, что третий год стучался в окно, и устремились в лес — белые флажки кружева и шелковый стяг с желтыми драконами. Сентябрьская ночь была нежна к ним. Они тихо смеялись, и их легкокостные фигуры быстро уменьшались, исчезали из виду.

Их переполняла тревожная сила, подбрасывала над землей, дарила простор и теснила дыхание. Юные, но не взрослые, они ощущали себя иначе, и Кася дала их чувствам имя. Меня не было рядом с ними в ту ночь, когда они назвали себя ведьмами, назвали сестрами. Новая игра пришлась им впору и по вкусу.

Никто не знает, как они отпраздновали свое зеленое крещение, но вернулись уже иными.

Они стали держаться ближе, говорить тише, касаться невесомо. Игра, выйдя на новый виток, связала их невидимыми нитями. И Кася была уверена, что узел покоится в ее руках.

Они убегали каждую ночь, и каждую ночь мои окна провожали их взглядом. Они возвращались с запахом костра в волосах, с красными листьями, приставшими к обуви, с паутиной, заблудившейся в кружеве. О чем пели они, под какие мелодии водили хороводы на поляне? О чем просили ветер и звезды?

Мне остается только угадывать, а угадывать я умею.

Подступившие холода загнали их обратно, но им уже было тесно. По коридорам пансиона не пробежаться с радостным воплем, похожим на птичий крик, не снять жестких туфель, чтобы пропустить землю и былинки между пальцев. Не распустить волос.

Нерастраченная энергия губительно сказывается на юных существах. Поэтому им нужно иногда выпускать ее, как больную кровь.

Они вспоминали приметы и легенды, отыскивая признаки неведомого в обыденном. Слух и зрение обострились, желая запечатлеть как можно больше необъяснимых явлений, чтобы разделить их с сестрами. И пусть у них нет никаких доказательств — эмоции заменят все.

Они играли в безобидные игры, основанные на фантомных ощущениях и легком самогипнозе. Чудеса кололи им пальцы.

Кася так же служила медиумом, все ближе к сердцу принимая свою миссию. То, что раньше было для нее способом привлечь внимание, понемногу обретало новый смысл. Она вбила себе в голову, что обязана не просто общаться с душами умерших, но и помогать им находить утешение. Впрочем, поиск великой миссии, предназначения, как проявление общечеловеческого стремления к детерминизму, зачастую остро проявляется в этом возрасте. А подкрепленный патологией — представляет особенный интерес.

Но именно эта особенность привела ее к гибели.

Тем не менее, следует отметить, что события не приняли бы настолько драматичный оборот, если бы не воззрения пани Ковальской, директрисы пансиона Блаженной Иоанны. Все же нельзя преуменьшать роль человека, в чьих ладонях лежат девичьи судьбы.