Пираты сибирского золота - [10]

   Василий замолчал, глядя в упор на Демьяныча. «Во привалило,— мелькнуло в голове купца. — Старик меня не стеснит, а советчик толковый, да и человек, видно, бывалей бывалых». Глядя старцу в глаза, Константин Демьяныч ответствовал:

     — Будь в надежде, всё, о чём ты говорил, сделаю в лучшем виде, обихожу, упокою, привезу лучших врачей и лекарей, приставлю человека для всяких поручений. Живи и будь мне отцом.

— Целуй крест для твёрдости своих слов.

   Старик достал массивный искусно сделанный золотой крест на смоляном шнурке, и Суров приложился к нему.

     — Послушай, — воскликнул купец, — ведь когда я тебя тягал из болота, креста-то на тебе не было!

     — Действительно, не было креста — варнаки его сорвали да делить хотели, бросив в котомку с моими вещами. Я его там под клеёнчатой папкой нашёл.

   Так вот с тех пор старец Василий Авенирович Дворжевский, ставший Поповым, поселился в доме Константин Демьяныча Сурова на правах родственника-старца Василия, заняв флигелёк во дворе его дома.

   Именно к нему за советом по поводу Тимохи и направился купец, несмотря на поздний час и изрядное количество хмельного, принятого в корчме. Именно он был тем «верным человеком», который уже много лет мудро, умно, часто как заправный шахматист, подсказывал и советовал в решении любых вопросов по жизни, торговле, золотопромышленному  делу и делам особым, не для чужих.

Беседа Сурова со старцем Василием

Когда купец вошёл, старец стоял на коленях перед иконой и молился. Хозяин знал, что пока тот молится и шепчет молитву, его беспокоить нельзя.

Вытащив за цепочку часы и взглянув на них, тихо присел к столу. «Однако второй час ночи, а старик ещё и не ложился», — подумал Суров.

   Василий встал и, обернувшись, поздоровался, на что купец ответил, что, мол, сегодня виделись.

     — Так запамятовал, что другой день в начале, — отметил Василий Авенирович. — По делу или душа разговора просит? — осведомился старец.

— И так, и так, — ответил хозяин.

   Вошедший в домик слуга из прихожей шумнул, что самовар готов, и исчез.

   Старик внёс самовар, поставил на стол и споро приготовил всё необходимое для чаепития.

   Рассказав о предложении Тимохи и свои сомнения по этому поводу, добавил, что золото крепкое, самородки очень приглядистые и что такое количество металла — чай, полсезона работы для трёх человек или сезон работы одиночной. Василий стал расспрашивать про самородки. Намётанный глаз Сурова приметил среди присмотренных самородков один, напоминающий дубовый листок. Он описал внешний вид этого самородка. Вдруг Василий Авенирович спросил:

    — А с узкого конца самородка ты не видел ли шестигранной дырочки?

Купец с удивлением отметил, что про дырочку он забыл сказать.

— Была!

     — Ну вот, — воскликнул старец, — мне кажется, я эти самородки знаю, так что, когда явится этот Тимоха, позови меня — разберёмся.

   Что-то заскребло в душе Константина Демьяныча, какое-то предчувствие или растущее сомнение. По тем временам частное золотничество временами было связано и с воровством, и с разбоем, и с душегубством. Суров это знал лучше других, а вот Василий, как это понимал купец, до конца всего, что знал, никогда не рассказывал.

   Внутреннее предчувствие в какой-то мере получило пока малое, но подтверждение. В случайности Суров давно не верил. Старец внёс в прихожку остывший самовар, чашки, а купец всё сидел в глубочайшей задумчивости. Старец поправил лампадку   у иконы и стал молиться,  как в  тот  момент,  когда посетитель  явился к нему. Купец тихо встал и вышел. На небесах гасли звёзды. Светало. Похмелье и сон куда-то делись. Спать не хотелось. Он остановился перед крыльцом на веранду, тут же откуда-то появился сторож — угрюмый детина из староверов. Этот мужик не мог спать ночью. Он ночью жил. Ложился он около полудня и обычно вставал после захода солнца. Был молчалив и, радуясь сытой жизни, оберегал дом почище цепного пса.

   Он так же, как и Василий, был обязан жизнью Сурову. Тот на зимнике заметил однажды необычную присыпанную снегом скрюченную человеческую фигуру. Другой бы проехал. Купец же остановил сани и увидел парок из отверстия заросшей, как мхом, инеем густой бороды. До дома было недалеко и растёртый  снегом, отогретый в бане, мужик упал на колени, плача, благодарил его за спасение. Когда тот отоспался, купец стал его расспрашивать, кто он и как оказался на зимнике. Оказалось, что сей человек помнил только своё имя и назвался Харитоном. Откуда он и что с ним было раньше, он не помнил. Сначала Демьяныч этому не поверил, потом вроде бы убедился, что это так. Вопросы задавал этот мужик, лет 40 с небольшим, как ребёнок, и всё клялся служить по гроб. Суров сначала приставил его к строительству дома, а потом определил в сторожа, что тот исполнял беззаветно, не мысля жить как-то по-другому.

   Наказав стражу проводить к нему человека, который назовётся Тимохой, хозяин вошёл в дом и направился в кабинет.

   Домоправительница Агафья — свояченица его жены — спала вполглаза и, заслышав шаги по лестнице, вышла и осведомилась, не надо ли чего.

— Иди спи, я тут сам, — ответил купец.