Пираты Мексиканского залива - [2]
– Ты прав, – отозвался Железная Рука, – уйдем отсюда, этот воздух наводит на меня тоску. – Встряхнув черной головой, будто отгоняя навязчивую мысль, он встал, и все трое вышли из таверны.
На улицах селения было полно народу. В этот день приехали купцы из города Асо, чтобы, как обычно, закупить либо выменять на ткани и мелочной товар шкуры у охотников и живодеров Сан-Хуана.
Вечер был ясный и теплый, дул легкий ветерок, женщины спешили на площадь посмотреть, какие диковины выставили на продажу заезжие торговцы.
Трое охотников смешались с толпой и направились к лавке, в которой было разложено напоказ множество бычьих кож. Англичане вошли в лавку и повели разговор с хозяином, а Железная Рука остался на улице.
В это время невдалеке показались две женщины. Впереди шла старшая, лет сорока, а за ней следовала девушка лет шестнадцати, тоненькая, изящная и стройная, с белокурыми волосами и зелеными глазами, такими темными, что казались они черными.
На обеих женщинах были почти одинаковые синие платья, белые фартучки и белые шляпки. С первого взгляда можно было определить, что они небогаты и, по-видимому, принадлежат к французской колонии Сан-Хуана.
Заметив охотника, девушка вся вспыхнула и, воспользовавшись тем, что мать не видит ее, остановилась рядом с молодым человеком.
– Антонио, – спросила она, – ты сердишься?
– Нет, Хулия, – ответил охотник, силясь улыбнуться.
– Не скрывай, Антонио, ты чем-то встревожен. Что с тобой?
– Нам надо поговорить.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Хорошо. Где?
– В Пальмас-Эрманас.
– Я приду, Антонио, приду. Только не сердись. Прощай.
– До вечера.
И девушка побежала вдогонку матери, та была занята своими мыслями и ничего не заметила.
Зато рядом находился тайный соглядатай, не пропустивший ни слова из их беседы.
Это был приземистый, тучный человек, с выпуклой грудью, втянутой в плечи головой и короткими, жирными руками, волосатыми, словно у обезьяны. Черные волосы, брови и борода разрослись у него необыкновенно густо, а маленькие, заплывшие бурые глазки сверкали, как горящие угли. Одежда этого странного человека не походила на кожаные костюмы охотников. Должно быть, он был богат, если судить по золотой цепи, золотым пуговицам на суконной куртке и пряжке из драгоценных камней, украшавшей его широкополую шляпу.
То был богатый живодер и скотопромышленник, испанец по имени Педро Хуан де Борика, известный в деревне под кличкой «Медведь-толстосум».
II. ПЕДРО-ЖИВОДЕР
Педро пристал к берегам Эспаньолы на корабле, направлявшемся в Новую Испанию. Хотя у него не было ни родни, ни знакомых на острове, он решил присоединиться к населявшим его охотникам и живодерам.
Обосновавшись в Сан-Хуан-де-Гоаве, Педро стал помогать кому-то из своих земляков, а потом и сам занялся торговлей; вскоре удача да к тому же еще упорство и выносливость помогли ему стать одним из самых богатых людей в округе.
Медведь-толстосум, как все теперь называли его, никогда не играл, для этого он был слишком скуп. Лишь единственный раз сразился он в карты с одним из своих друзей и проиграл. На следующий день его друга нашли в поле с кинжалом в сердце.
Все обвиняли Педро, но никто не сказал ему ни слова. В здешних краях принято было мстить только за собственные обиды. Педро не раз заводил знакомство с веселыми девицами, разделявшими жизнь охотников, но все они бежали от него, – уж слишком он был груб и скареден.
Богатый живодер жил один, без семьи, в просторном удобном доме и держал множество слуг, которые помогали ему пасти стада, загонять в крааль скот, забивать быков и продавать кожи.
В день, которым началось наше повествование, Педро долго стоял на площади, беспокойно посматривая по сторонам жадно сверкавшими глазами. Когда в торговых рядах появились Хулия с матерью, он пошел следом за ними и незаметно подслушал разговор Хулии с возлюбленным.
Если б кто-нибудь взглянул в тот момент на живодера, то заметил бы, как он побледнел и скрипнул плотными белыми, словно браслет слоновой кости, зубами. Но в густой толпе рабов, охотников и торговцев, валом валившей на площадь, некому было обращать на это внимание.
Хулия и ее мать продолжали свой путь, а Педро оставил их в покое и, грубо расталкивая всех встречных, направился в уже знакомую читателям таверну «У черного быка».
В тот час таверна была почти пуста. Начало смеркаться, и весь народ потянулся на рыночную площадь. Живодер уселся за столик в укромном углу и властно крикнул, словно подзывая бессловесную скотину:
– Исаак! Исаак!
В тот же миг перед ним появился высокий, тощий, бледный старик, с большой шапкой в руках.
– Поди-ка сюда, иудейский пес, – сказал живодер, схватив его за руку и силком усаживая рядом с собой. – Садись, сын Моисея.
– Обращенный, обращенный, если изволите помнить, милостивый сеньор, – ответил старик, низко кланяясь и не выказывая никакого неудовольствия. – Обращенный, ибо хотя здесь и нет инквизиции, а все же лучше, чтобы все было ясно, как божий свет.
– Провались ты хоть на тот свет! Брось свои увертки и отвечай. Ты обманул меня?
– Да накажет меня бог отцов моих, если я когда-нибудь вас обманывал!
– Не говорил ли ты мне, что этот проклятый мексиканец Железная Рука вовсе не возлюбленный Хулии?
