Пираты Елизаветы. Золотой век - [9]

Путешественники тоже молчали. Кое-как поужинав бананами, они повалились на импровизированную постель – у всех буквально слипались глаза. Кузнец спрятал в тайник драгоценный пистолет и монеты, заботливо задул страшно коптящую масляную лампу и сам улегся спать в углу на кровати, сплетенной из неизменного бамбука и пальмовых листьев, предусмотрительно сунув кухонный нож себе под подушку.

Заснуть, правда, он смог не скоро – неслыханная удача, свалившаяся на него так внезапно, подогревала его алчность, и кузнец думал о том, что утром, пожалуй, стоит попросить у щедрых постояльцев еще парочку пистолетов или несколько золотых – он отметил, что незнакомцы вооружены до зубов и очень не хотят огласки.

Гости же заснули мгновенно, а самым первым – Уильям, который будто провалился в черную бездну, у которой не было ни дна, ни краев и из которой словно даже и не было возврата.

Вдруг кузнец почувствовал, как кто-то осторожно касается его руки. Он схватился за нож и приготовился заорать, но мягкая ладонь аккуратно зажала ему рот, а на ухо прошептали:

– Тс-с-с, тихо, месье. Я не причиню вам вреда. Я лишь хочу кое о чем вас попросить…

И руки кузнеца коснулись прохладные металлические кружочки.

* * *

За полчаса до рассвета из объятий Морфея всех вырвал раздавшийся за окном грохот пистолетного выстрела. А потом где-то поблизости вдруг бухнула небольшая пушка, в темноте остро запахло кислым пороховым дымом, и вскоре уже началась настоящая перестрелка.

Глава 3 Цель оправдывает средства

Карибское море. Новая Гвиана Ноябрь 1892 года.

Звезды светили так ярко, что Дамиан был убежден – в случае нужды при подобном свете без труда можно было читать молитвенник. Во всяком случае, он видел довольно отчетливо лица своих спутников, и песчаный берег, которым предстояло идти, и белую полоску прибоя, накатывающегося на песок, и призрачное мерцание на поверхности волн, и черный занавес тропического леса, подступающего к самому берегу.

Душная влажная жара, казалось, ничуть не убавилась и после захода солнца. К счастью, ветер с моря разогнал хотя бы всякий гнус, которого было неслыханное множество в чаще. Гнус, разъедающий кожу до гноящихся язв, ночные летающие твари, едва не задевающие лица кожаными холодными крыльями, крадущиеся тайными тропами хищники – если бы не проводник, если бы дерзнули они выйти в путь вдвоем, то путь этот окончиться мог большой бедой. Нет, конечно, на все воля Божья, и не зря, шагая сквозь ядовитые испарения джунглей, новоиспеченный коадъютор[10] Дамиан беспрестанно повторял молитвы, коих память его вмещала великое множество – потому ночью и не было резонов обращаться к молитвеннику.

Господь вывел его к блаженному берегу, и теперь предстояло преодолеть еще с десяток миль в обход тропического леса, чтобы к утру настичь неутомимого отца Франциска, професа Ордена иезуитов, утверждающего власть ключей святого Петра на берегах реки Ориноко.

Об отце Франциске Диосе Дамиан, как и положено, ничего не слышал до того самого момента, как генерал-визитатор и префект Антильских островов, прокуратор обители Сен-Пьере отец Жан Ла Валет, не вызвал его к себе и не посвятил в детали ответственной миссии. Судя по тому скрытому уважению, которое сквозило в скупых словах префекта, отец Франциск являлся личностью необыкновенной, настоящим воином Христовым, вроде тех овеянных легендарной славой героев, которые подняли меч и крест священных походов и дошли с ними до стен Иерусалима. Оттого духовный коадъютор Дамиан и преисполнился гордости за свою миссию, хотя на первый взгляд не было в ней ничего высокого, никакого подвига – всего-то отплыть с Мартиники к устью Ориноко. В ту страну, которая носит название Новой Гвианы, и отыскать там отца Франциска, второй год несущего слово Божье диким краснокожим племенам, этим злосчастным потомкам Хама,[11] каждый из которых несет на себе проклятие Ноя и мало подобен образу Божьему, по которому, как известно, сотворен человек.

Это действительно была миссия, требующая безграничного терпения и самоотречения – Дамиан понимал это сейчас особенно остро, совершив изнуряющий вояж по океану, вкусив прелести морской болезни, плесневелых сухарей и червивой солонины, отведав удобств судового гальюна, вечной жажды от нехватки пресной воды и общества крыс, шныряющих между ног прямо по верхней палубе. Необходимость самоотречения подтвердилась и в полудиком селенье на побережье, где все хижины были выстроены из пальмовых жердей и крыты пальмовым листом, а по стенам и полу их бегали зеленые и коричневые тараканы величиной с добрую тарелку; где величайшем деликатесом считалось куриное мясо, а воду приходилось разбавлять ромом и особыми порошками, от которого та делалась или ядовито-розовой, или невыносимо горькой. Увидев впервые, как негры-невольники вытаскивают у себя из-под кожи, лениво наматывая на палочку, червей длиной в метр, и поглядев на мух, которые откладывали яйца прямо в кожу скота и белых людей, которых потом заживо сжирали жирные белые личинки, отец Дамиан затосковал и, наверное, в первый раз в жизни задумался о том, что есть бремя белого человека, бремя миссионера, несущего цивилизацию в те края, где об оной даже и не слыхали.