Пираты Черных гор - [4]

Ланиусу оставалось лишь грустно вздохнуть. Четыреста лет назад тогдашний король Аворниса повез великий талисман из столицы на юг, чтобы помочь отразить нашествие ментеше. Но конный отряд кочевников атаковал эскорт, Скипетр был ими захвачен, и с тех пор он находится в Йозгате. После нескольких более чем отчаянно-неудачных попыток вернуть его Аворнис не пытался сделать это вот уже два века. И все же...

Молодой король заметил:

– Пока мы живем без Скипетра, Низвергнутый имеет преимущество. Все, что мы можем делать, – это отвечать на его выпады. Играя по навязанным нам правилам, мы рано или поздно проиграем. Со Скипетром главенство будет принадлежать нам.

– Я знаю, – голос Граса тоже был печальным. Посылать аворнийских солдат на юг означает либо потерять их, либо увидеть, как они превращаются в рабов – полубезумных людей, подчиняющихся ментеше и Низвергнутому. – Если бы только наша магия могла устоять против тех чар, что Низвергнутый насылает на нас.

– Мы должны попытаться. Рано или поздно – но мы должны попытаться, – сказал Ланиус.

Однако Ланиус не был солдатом. Откуда ему знать, каковы могут быть горькие последствия неудачи? С другой стороны, не попытаться отвоевать Скипетр милосердия было бы тоже неудачей, причем самой горькой, Грас понимал это. Никогда прежде ему до такой степени не хотелось соглашаться, как сейчас, когда он заставил себя кивнуть головой и произнести:

– Ты прав.

Ланиус видел сон. Он знал, что происходящее сейчас снится ему. Но сновидения, в которых появлялся Низвергнутый, нельзя было отнести к разряду обычных. Это холодно-безразличное, потрясающе красивое лицо казалось более реальным, чем большинство вещей, которые окружали его в обычной жизни.

Низвергнутый сказал:

– Итак, ты знаешь мое имя. Ты знаешь, кто я такой и кем я снова стану.

Его голос был так же красив и холоден, как безупречные черты его лица, – в своих снах Ланиус с такой же нереальной ясностью слышал, как и видел. «Милваго» – это имя и сознание того, что оно означает, неоднократным эхом отдавалось в его мозгу.

Младший король не произнес имени врага вслух, но Низвергнутый знал, что происходило у Ланиуса в голове.

– Да, я – Милваго, творец этого жалкого мира, – заявил он. – Как смеешь ты... Как ты отважился противостоять мне?

– Ты хочешь завоевать мое королевство. – Ланиус не боялся отвечать честно: Низвергнутый мог лишь командовать его снами, но отнюдь не причинить ему зла в них. – Ты хочешь превратить моих людей в рабов. Я не могу позволить тебе сделать это, я буду противостоять.

– Ни один смертный не может помешать мне, – проговорил Низвергнутый.

– Это не так, – Ланиус покачал головой, или ему показалось, что он сделал это – во сне, который был слишком похож на реальность. – Тебя очень давно свергли с небес. Если бы никто не мог противостоять тебе, ты бы уже давно правил миром.

– Я обязательно буду им править. – Низвергнутый вскинул голову с презрением, достойным великого бога. – Что такое время? Время ничего не значит для меня, ведь это я создал его. Не думаешь ли ты, что я заперт в нем, чтобы однажды погаснуть, как лампа, в которой иссякло масло? Тебе бы лучше еще раз подумать, о чем ты говоришь. Кто ты такой – муха-однодневка, уродливый прыщ на заднице мира!

Ланиус знал, что в конце концов умрет. Ему не было известно, умрет ли Низвергнутый, но Милваго не обнаруживал признаков старения все эти долгие годы – с тех пор, как сошел на землю. Он не мог предположить, что Низвергнутый лжет, – но это не имело значения. Его хорошо учили в детстве, и Ланиус знал: каким бы устрашающим ни казался Низвергнутый, он тем не менее пытался сбить его с толку. Умрет ли он – не было сутью спора, важно другое: останется ли бывший бог всемогущим, если, конечно, он когда-либо являлся таковым.

– Если ты обладал властью, о которой говоришь, что мешало тебе править миром с тех пор, как ты пришел в него? – сказал Ланиус. – Значит, тебя можно победить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить тебя.

– А, так ты знаешь, что нужно сделать? – Смех Низвергнутого хлестнул его, подобно острым льдинкам, захваченным порывом северного ветра. – Что тебе известно? Что можешь знать ты – ты, живущий лишь какое-то время и затем превращающийся в грязь, из которой ты и вышел?

– Я знаю, что лучше жить свободным, чем одним из твоих рабов, – ответил Ланиус. – Не так ли решили другие боги?

Обычно великолепное лицо Низвергнутого оставалось бесстрастным. Сейчас же оно вспыхнуло от ярости.

– После твоей смерти настанет и их черед! – прорычал он. – Не сомневайся в этом! Ждать осталось недолго!

Он протянул руки к Ланиусу, ногти на его пальцах загнулись, подобно когтям. Хищные руки вытягивались, неумолимо приближаясь, и Ланиус повернулся, чтобы убежать. Но, как обычно происходит во сне, он отчетливо осознавал, что бежит слишком медленно.

Обернувшись, король Аворниса увидел, насколько близко к нему подобралась опасность. Низвергнутый, судя по всему, мог сделать свои руки бесконечно длинными. Он коснулся плеча своей жертвы...

Ланиус дико закричал... и проснулся.

– Ты в порядке?

Рука, лежавшая на плече, принадлежала его жене. Даже в полумраке королевской спальни было видно, как встревожилась Сосия.