Пират в любви - [14]

Принц мог быть весьма грозным противником и — лорд Сэйр знал это на основании опыта — умелым интриганом.

Гертруда не сомневалась: Тейдон рисковать не будет и, чтобы не вызвать неодобрение его высочества, не станет прямо и категорически заявлять ему о своем нежелании жениться на ней.

Вряд ли бы лорда Сэйра подвергли полному остракизму, если бы он не повиновался воле принца, но он-то знал: принц может быть не только настоящим и теплым другом, но и чрезвычайно опасным врагом.

«Я благополучно улизнул!» — сказал себе лорд Сэйр.

Он уселся поудобнее в одно из глубоких кресел, стоящих в каюте, отсюда слышно было, как его слуга распаковывает вещи в соседнем помещении.

Лорд Сэйр привез с собой все свежие газеты, он взял номер «Таймса» и принялся читать сначала передовицу, а затем парламентский отчет.

Немного погодя его слуга Коснет принес хозяину список пассажиров.

— Пароход битком набит, милорд, — заметил Коснет, кладя список на стол. — Но вроде бы кое-кто собирается сойти на Мальте и в Александрии.

— Я и опасался, что мы тут попадем в толпу, — ответил лорд Сэйр, имея в виду, что на палубе во время прогулок будет очень уж людно. — Есть на борту кто-нибудь из знакомых, Коснет?

Слуга его был, что называется, на короткой ноге со многими его друзьями и знакомыми.

— Есть тот персидский джентльмен, милорд, с которым мы встречались года три назад, когда жили в нашем посольстве в Тегеране.

— Отлично! — отозвался лорд Сэйр. — Я буду рад повидаться с ним снова.

— А еще лорд и леди Сэндфорд, достопочтенная миссис Муррей и леди Эллентон. Полагаю, милорд с ними знаком.

— Разумеется, — пробормотал лорд Сэйр.

Скучная публика, за исключением разве что миссис Муррей, жены дипломата, которую он встречал несколько раз и находил привлекательной.

С легкой улыбкой на губах он снова обратился к чтению газеты.

Путешествие может оказаться не слишком скучным, а миссис Муррей с ее рыжими волосами и удлиненными зелеными глазами вовсе не похожа на Гертруду.

Первая вечерняя трапеза во втором классе немало удивила Бертиллу.

Она воображала, что будет сидеть за отдельным столиком, но все пассажиры уселись за длинные общие столы достаточно тесно, и невозможно было избежать общения с соседями слева и справа.

Рядом с ней сидел с одной стороны владелец каучуковой плантации, который приезжал на родину с Малайи и теперь жаждал поскорее вернуться к жене и трем детям.

Он весьма пространно рассказывал о двух своих сыновьях, а также о том, какие доходы намерен получить со своей плантации.

С другой стороны сидел пожилой шотландец, европейский представитель китайца, владевшего несколькими магазинами в Сингапуре.

Вблизи нее были белые европейцы, но она заметила, что в конце салона, к счастью, далеко от нее, сидит тот самый «голландо-малаец», который пожирал ее глазами во время посадки.

Бертилла убедилась, что он поглядывал на нее в течение всего обеда, и у нее возникло неприятное предчувствие, что после еды он с ней заговорит.

Она избежала его, раньше всех пассажиров покинув столовую и немедленно удалившись к себе в каюту.

Бертилла распаковала вещи, и теперь, когда корабль уже вышел в открытое море, каюта больше не казалась такой тесной и темной.

Кругом лежали ее собственные вещи, и было почти как дома.

Они шли по Ла-Маншу, море было бурное, и потому Бертилла разделась, взяла книгу, которую ей особенно хотелось прочесть, легла в постель и включила лампу для чтения.

«Вполне удобно, — подумала она, — вот привыкну получше к кораблю и к людям на его борту, тогда, может быть, даже друзей среди них удастся завести».

И тут же с улыбкой представила себе, какой дикостью показалось бы ее матери не то что вступать в дружеские отношения, а даже просто говорить с людьми, путешествующими вторым классом.

С пассажирами первого класса она, даже если бы захотела, не смогла бы встречаться, стало быть, нужно уметь довольствоваться тем, что имеешь.

Еду подавали сносную, хоть и не слишком вкусную; к тому же Бертилла была уверена, что ей удастся здесь побольше узнать о людях, которые живут в той части света, куда она держит путь.

Она распознала китайцев, индийцев, по крайней мере двух человек с острова Бали и, разумеется, « полуголландца-полумалайца ».

«Кажется, он малоприятная личность», — определила про себя Бертилла и решила держаться от него подальше.

Однако легко принять решение ночью и куда труднее выполнить его днем.

Когда Бертилла в самом теплом своем пальто вышла на палубу, море по-прежнему волновалось, и народу там почти не было.

Она намеревалась быстрым шагом обойти всю палубу по кругу, однако это оказалось невозможным из-за качки.

Она немного постояла, глядя на волны, перехлестывающие через нос корабля, и уже собиралась уходить, когда услышала голос с явственным голландским акцентом:

— Доброе утро, мисс Элвинстон!

Это был, разумеется, голландско-малайский метис, и Бертилла ответила как можно суше:

— Доброе утро!

— Вы очень храбрая. Я думал, вы не покинете каюту в такой бурный день.

— Надеюсь, что я неплохой моряк, — ответила на это Бертилла.

Она собиралась уйти, но из-за качки было почти невозможно миновать этого человека, стоящего чересчур близко.