Пират - [3]

Самир повернулся к нему. Он не знал, что сказать. Женщина умирала. Организм ее был почти обезвожен; у нее был слабый, еле прощупывающийся пульс и угрожающе низкое давление.

— Сколько дней вы шли через самум? — спросил он.

Человек посмотрел на него и покачал головой.

— Не знаю. Кажется, что всю жизнь.

— Она очень слаба, — сказал Самир.

Несколько мгновений мужчина молчал, глядя в свою чашку. Губы его шевельнулись, но Самир не услышал ни звука. Затем он посмотрел на Самира.

— Вы врач?

Самир кивнул.

— Она выживет?

— Не знаю, — сказал Самир.

— Моя жена хотела, чтобы наш ребенок родился на святой земле, — сказал мужчина. — Но англичане не дали нам виз. Поэтому мы решили, что если пересечем пустыню, мы попадем в страну с тыла и растворимся в ней.

В голосе Самира послышался ужас.

— Всего лишь с двумя мулами? Перед вами лежит еще шестьсот миль пустыни.

— Мы потеряли свои припасы, — сказал мужчина. — Это был кошмар.

Самир снова повернулся к женщине. Он хлопнул в ладоши, и Аида, служанка его жены, вошла в помещение.

— Приготовь подслащенной воды, — сказал он. Когда женщина оставила их, повернулся к путнику.

— Вы должны постараться... надо заставить ее проглотить хоть немного, — сказал он.

Человек кивнул. Мгновение он сидел молча, затем заговорил.

— Вы, конечно, знаете, что мы евреи.

— Да.

— И вы по-прежнему хотите помочь нам?

— Все мы путники в одном и том же море, — сказал Самир. — Неужели вы отказали бы мне в помощи, если бы оказались на моем месте?

Человек покачал головой.

— Нет. Если есть на свете гуманность, как бы я мог отказать вам?

— Так оно и есть, — Самир улыбнулся и протянул руку. — Я Самир Аль Фей.

Человек принял его рукопожатие.

— Исайя Бен Эзра.

Аида вернулась с маленькой мисочкой и ложкой. Самир взял их у нее.

— Принеси чистое полотенце, — сказал он.

Получив его, он сел рядом с матрацем. Обмакнув полотенце в теплую сладкую воду, он прижал ткань к губам женщины.

— Смотрите, что я делаю, — сказал он мужчине. — Вы должны осторожно раздвигать ей губы, стараясь, чтобы вода попадала в горло. Это единственное, что может заменить внутривенное вливание глюкозы. Но только очень медленно, чтобы она не захлебнулась.

— Я понимаю, — сказал Бен Эзра.

Самир поднялся.

— Я должен побыть со своей женой.

Бен Эзра вопросительно посмотрел на него.

— Мы возвращаемся домой после хаджа в Мекку, и нас застиг здесь самум. Так же, как и вы, мы хотим, чтобы наш ребенок родился дома, но теперь этому не бывать. Он решил появиться на свет на три недели раньше. — Самир выразительно махнул рукой. — Пути Аллаха неисповедимы. Не отправься мы в Мекку, чтобы просить Его о сыне, не захоти вы, чтобы ваш ребенок родился в святой земле, мы бы тут не встретились.

— Я благодарю бога за то, что вы оказались здесь, — сказал Бен Эзра. — Да благословит он вас сыном, за которого вы молите.

— Спасибо, — ответил Самир. — И пусть Аллах охраняет вашу жену и ребенка.

Он опустил занавеску, которая разделяла помещения, а Бен Эзра повернулся к своей жене и начал выдавливать ей в рот влажную ткань.

За час до заката самум достиг апогея. За стенами шатра ветер ревел, как гром отдаленной канонады, а песок бил в стенки, как град, летящий с хмурого неба. Как раз в этот момент Набила вскрикнула от боли и страха.

— Ребенок во мне мертв. Я больше не чувствую, что он жив и шевелится.

— Т-с-с, — тихо сказал Самир. — Все в порядке.

Набила потянулась за его рукой. В голосе ее было отчаяние.

— Самир, прошу тебя. Помни о своем обещании. Дай мне умереть.

Сквозь слезы, застилающие глаза, он взглянул на нее.

— Я люблю тебя, Набила. Ты будешь жить, чтобы подарить мне сына. — Он был нежен, так нежен и осторожен, что она почти не чувствовала, как игла ищет ее вену, а ощутила только приятное чувство уходящей боли, когда морфин стал оказывать свое действие.

Самир устало разогнулся. Более двух часов он пытался стетоскопом обнаружить биение сердца ребенка, но его старания были безуспешны.

— Аида, — сказал он старой служанке. — Позови караванщика. Мне нужна его помощь, чтобы извлечь ребенка. Только заставь его тщательно вымыться перед тем, как он зайдет в шатер.

Кивнув, она испуганно покинула помещение. Самир начал торопливо раскладывать на чистом белом полотнище все необходимые ему инструменты.

Внезапно Набила дернулась, и из нее хлынула кровь. Дела были плохи — у Набилы началось кровотечение. Ее тело словно старалось вытолкнуть ребенка. Но Самир не мог нащупать его головку. Теперь он знал, в чем было дело. Послед закупорил выход из матки.

Кровавое пятно на простынях стремительно расширялось, и Самир работал как бешеный, борясь с чувством подступающего страха. Он ввел руку в ее тело и расширил шейку матки, чтобы дать выход последу. Отбросив пропитанный кровью тампон, он повернул тельце ребенка головкой вниз и извлек его наружу. Осторожно перерезав пуповину, он повернулся к Набиле. На мгновение у него прервалось дыхание, но увидев, что кровотечение прекратилось, он облегченно вздохнул. Лишь теперь он позволил себе взглянуть на ребенка.

Ребенок был девочкой, и она была мертва. Он знал это, еще не притронувшись к ней. Слезы потекли по его щекам, он повернулся и снова посмотрел на Набилу. Теперь она уже никогда не принесет ему сына. И вообще ребенка. Он понимал, что отныне она никогда не сможет забеременеть — слишком велика угроза ее жизни. Его охватило отчаяние. Может быть, она была права. Смерть была бы для нее облегчением.