Пират - [32]

Такая жизнь, впрочем, продолжалась недолго. В одно из своих плаваний среди Подветренных островов (так назывались они благодаря своему расположению, доступному ветрам) Эдуарду пришлось оказать помощь испанскому кораблю, на котором ехал со своей семьей вновь назначенный в ПуэртоРико губернатор. Эдуард позаботился даже лично проводить их и высадить на остров. За эту услугу английский адмирал получил очень любезное письмо с пожеланием его превосходительству здравствовать еще тысячу лет, а лейтенант получил приглашение бывать у губернатора в доме, когда ему придется плавать в их краях.

Надо сказать, что у испанского губернатора была единственная дочь – красавица и прекрасно воспитанная девушка. Ее-то и полюбил Темпльмор.

Клара д'Альварес была действительно, красива и отличалась очень пылким темпераментом, свойственным ее соотечественницам, и, со своей стороны, отвечала Эдуарду полной взаимностью.

Когда они достигли острова, Эдуард был приглашен в гости к губернатору в его загородный дом, находившийся в южной части острова. Там жила его семья, так как главный дом – в городе – был предназначен для официальных приемов, и губернатор ездил туда не более, чем на несколько часов ежедневно.

Эдуард недолго гостил на острове и, при отъезде, получил вышеупомянутое письмо к своему адмиралу от папаши-губернатора и уверение в вечной любви – от дочки.

По своему возвращению в Англию он вручил письмо адмиралу, который был очень доволен его поведением.

Когда пришло время «Предприятию» снова отправляться в плавание, Эдуард предложил адмиралу свои услуги отвезти его ответ на это письмо в том случае, если их судно будет проходить рядом с Пуэрто-Рико, на что адмирал с радостью согласился, так как ему лестно было поддерживать добрые отношения с испанским губернатором.

Во второй раз, как и следует ожидать, молодая девушка встретила и приняла Эдуарда с еще большим радушием, чем в первый, чего, однако, нельзя было сказать относительно ее воспитательницы, которая видела для Клары немалую опасность в ее дружеских отношениях с еретиком.

Приходилось невольно прибегать к осторожности, что только придавало еще более очаровательной поэзии их любви. Через посыльного Клара получила от Эдуарда длинное письмо и подзорную трубу.

В письме говорилось, что он пристанет на своей шхуне к южной бухте острова и будет ждать из ее окна сигнала, показывающего, что она узнала его корабль. Ночью, по этому сигналу, он подъедет на лодке и выйдет на берег, чтобы встретиться с ней в заранее условленном месте. Подобные встречи были у них уже четыре или пять раз за последний год и всегда сопровождались обоюдными клятвами в вечной любви.

Они даже твердо решили, что при его отплытии она оставит отца и родной кров и попробует попытать счастье, вручив свою судьбу еретику-англичанину.

Пусть не удивляются наши читатели тому, что «Предприятие» очень зачастило крейсировать на Пуэрто-Рико, но адмирал так был доволен Темпльмором, что приписывал эти его частые рейсы усердию к службе, не вникая в причину, вызывавшую их.

«Предприятие» снова отправилось к Антильским островам, и Эдуард счел это прекрасным предлогом опять посетить Клару д'Альварес. Пристав в бухте, он взглянул на заветное окно и увидел, что на нем развевается белая занавеска.

– Смотрите, господин Темпльмор, – сказал один из мичманов, стоявший рядом с Эдуардом (наш герой так часто ездил сюда, что вся команда знала о его привязанности), она выкинула флаг своей верности.

– Флаг вашей глупости, мистер Баррен, огрызнулся Эдуард, что вы можете знать об этом?

– Я сужу по прежним стоянкам и знаю, что мне теперь придется сойти на берег, и ждать вас там всю ночь до петухов.

– Вы не очень-то любезны, однако прикажите поворотить за мыс.

Мичман был прав. В тот же вечер ему пришлось опять ожидать своего командира, и «Предприятию» – стоять на якоре.

– Еще раз, дорогая Клара! – воскликнул Эдуард, заключая ее в объятья..

– Да, Эдуард, еще раз, но я боюсь, что это будет наше последнее свидание. Моя горничная Инесса опасно заболела и потому исповедовалась монаху Рикардо. Я боюсь, что она со страху рассказала ему все о нас, так как ей уже казалось, что она умирает. Теперь она поправляется.

– А почему вам так кажется, Клара?

– О! Вы же знаете, какая трусиха Инесса, а особенно когда больна! Ведь наша религия не такая, как ваша.

– Не такая, но я обращу вас в лучшую.

– Молчите, Эдуард, вы не должны говорить так. Пресвятая Дева! Не дай Бог, еще монах Рикардо услышит ваши слова. Мне кажется, что Инесса, пожалуй, рассказала ему обо всем, потому что он так скверно глядит теперь на меня своими черными глазами. Вчера он заметил мне, что я давно не исповедовалась.

– Скажите ему, что это не его дело.

– Нет, это его дело, и прошлую ночь я вынуждена была исповедаться у него. Я много говорила ему о своих грехах, а потом он таки спросил, все ли я сказала. Его взор точно пронизывал меня насквозь. Я задрожала, когда солгала, сказав, что это все.

– Я поверяю свои грехи только Богу моему, Клара, а свою любовь – только вам. Следуйте моим принципам, дорогая.

– Я послушаюсь вас, Эдуард, и не скажу ему про мою любовь.