Пират - [30]
— Допустим. И что же?
— Шпионы есть у всех великих мира сего, — тонко улыбнулся дон Карлос. — Ммм… Не вдаваясь в ненужные подробности, изложу главное. Нам стало известно, что пират Генри Морган нападёт на Пуэрто-Бельо этим летом, в июле. Он приведёт сюда целую эскадру и полтыщи молодцев с Ямайки и Тортуги.
Де Бракамонте довольно рассмеялся.
— Я не сомневаюсь в ваших словах, дон Карлос, — сказал он, ухмыляясь, — но поверьте: никаким морганам не взять Пуэрто-Бельо! Руки коротки. Пусть эти пираты безумствуют, сколько хотят, удачи на панамских берегах им не видать!
Де Бельфлор усмехнулся неласково.
— Тем не менее, — мягко проговорил он, — Моргану удастся его безумство. Впрочем, я в точности исполнил своё задание, предупредив вас о грозящей опасности, а засим умываю руки. Прощайте, сеньор!
Изящно поклонившись, дон Карлос покинул аудиенсию, покрывая голову шляпой, а левой рукой придерживая шпагу.
Президент проводил его взглядом и покачал головой.
— Придумают же такое… — проворчал он. — Морган нападёт! Пф-ф! Да хоть два Моргана! У Пуэрто-Бельо земли достаточно, похороним всех желающих!
Чувствуя, как у него поднимается настроение, дон Августин решил, что на сегодня долг исполнен и можно, наконец, заняться делом. Ужинать пора.
Генерал-капитанство Гватемала, берег залива Гондурас.
Под утро пролился дождь, и лес запарил ещё пуще, словно кто в бане на каменку плеснул, — дышать стало нечем.
При этом вдыхать следовало носом, ибо раскрытые рты взмокших пиратов тотчас же забивались москитами.
Кровососов было — тучи, и Сухов быстро склонился к тому, что Москитовый берег назван именно в их честь.
Москиты были везде — они запутывались в волосах, заползали в нос и уши.
Шлепки разносились по сельве, сопровождаемые бранью. Шлёпнешь себя по шее — десяток кровавых трупиков на ладони.
А проклятые чёрные мушки буквальным образом грызли потные тела людей, тихо сатаневших от «близости к природе».
Если кто из пиратов и лелеял мысль о ходьбе, о прогулке по лесу, то он жестоко ошибся — нужно было пробиваться сквозь кусты папоротника, лианы и прочие ботанические прелести.
Сухов, как и все, ритмично работал абордажной саблей, как мачете, прорубаясь сквозь живой занавес из ветвей лиан и воздушных корней. Каждый удар распугивал мохнатых пауков, древесных лягушек и змей.
Прошло время, и стихла брань, даже шлепков по телесам было не слыхать — люди Олонэ тупо торили себе дорогу сквозь «зелёный ад».
За день таким манером удалось пройти не более четырёх миль. К вечеру все, в том числе самые сильные, чувствовали полное изнеможение. Не хотелось даже есть. Иные до того уработались, что держали истомлённые руки на коленях, не отмахиваясь от насекомых, лишь мотали по-коровьи головами.
Тут сидевший напротив Сухова Ташкаль оживился, показывая на дерево, росшее неподалёку:
— Это лукава, испанцы говорить — бамия. Моё племя мажется её соком от укусов мух. Я сейчас…
Индеец подхватил свой тесак и направился к бамии.
Высокий подлесок скрыл его ото всех, и только Драю видно было, как Ташкаль надрубил кору дерева и содрал полоску — засочился красноватый сок.
— Капитан!
Олег со вздохом поднялся и перетащил себя к такой далёкой бамии и неугомонному индейцу.
— Твоя мазаться!
Сухов набрал на пальцы клейкий сок и втёр в шею.
Липко, не слишком приятно, зато укусы взаправду перестали болеть. Даже желание зверски, до крови расчёсывать их пропало.
— Неплохо!
Намазав зельем руки и щиколотки, искусанное лицо, Олег ощутил маленькое облегчение.
— Очень даже неплохо! Спасибо тебе, Ташкаль. Спас!
Апач довольно осклабился и тут же построжел.
— Моя видеть плохих индейцев, — сказал он серьёзным тоном, — они крутиться рядом.
— Неуловимые мстители, — усмехнулся Сухов. Краснокожий покачал головой, поняв капитана по-своему.
— Моя видеть не мескито, — молвил он. — В лесу ходить майя. Мескито — охотники, майя — воины. Ташкаль знать: моя быть пленником у майя и бежать. Майя иметь… отсюда дальше на запад свой последний царство Ковох, оно вокруг озера Петен-Ица.[22]
— Усилим бдительность, — кивнул Олег, — упрочим обороноспособность.
Краснокожий помялся.
— Моя думать… — проговорил он неуверенно.
— Говори, Ташкаль.
— Моя думать, майя объявить войну всем испанцам и… тебе, капитан.
— Мне? — удивился Сухов. — А при чём тут я?
— Моя не знать, капитан, только тот балам, которого ты убить на Тортуге, был из майя. Моя видеть его раньше.
— Вот оно что… Хм. И что плохого я сделал майя?
— Моя не знать…
Олег обшарил глазами чащу, задумчиво потирая небритую щёку.
— Что, — послышался писклявый голос, — воркуете?
Джеронимо Перон стоял в пяти шагах от Сухова и довольно ухмылялся.
— Удивляюсь я тебе, Драй, — хмыкнул он. — Не мог уже для своих утех бледнолицего выбрать? Вон хотя бы Мейсонье! Смазливый вьюнош. А ты — с туземцем!
Олег сделал знак Ташкалю: не вмешивайся.
— Ты что, квадратная задница, ревнуешь? — тонко улыбнулся Сухов.
Перон побагровел, а Олег отвлёкся — и слегка насторожился.
Нет, флибустьер его пугал не особо, но что-то странное происходило в самом лесу. Майя? Да нет…
Мимо, шарясь по траве, пробежали кошмарные сколопендры, за ними торопливо ковыляли пауки и ещё какая-то многоногая нечисть.
